Успеть до коллапса (СИ)

— Для Раудана мы лишь свора бродяг, о которых иногда можно вытерать ноги и гнать нас прочь, — добавил Рамей. Он тут же смолк, когда на его ногу опустился сапог А-Даная.

— А почему вы не хотите обосноваться в Итре? — спросил Оржельский. — Неужели там большая проблема с обитаемыми планетами?

— Планеты при желании найти можно, и даже есть люди, которые могут в этом помочь, — заговорил Рамей, довольный, что граф увёл разговор от щекотливой темы. — Но там своих проблем хватает.

— Это каких?

Рамей и А-Данай переглянулись.

— Энергия, — заговорил Белый Барон. — Я бы мог перечислять все проблемы Итры до вечера, но все они вытекают из отсутствия энергии.

— И нет защиты Альянса, — дополнил Алый Барон. — Эстила тоже нет: случись что — на помощь никто не придёт.

— В Итре вы уязвимы перед внешними агрессорами, которых там — как медуз в утреннем море, — подытожил А-Данай.

— Если нет своей армии, супероружия или мощной протекции — вы покойник, — развёл руками Рамей.

— И неужели в Итре никто не предоставил вам такой протекции? — спросил граф. — Ведь у вас изумительный флот. Любой правитель или верховный посол был бы рад вам помочь, поделись вы с ними вашими технологиями.

— Да мы не в жизнь никому не сообщим!.. — разъярился Рамей, но А-Данай остановил его одним движением руки.

— Это — технология наших предков, которую мы свято обещали хранить в тайне от всех, — учтиво сказал он. — Надеюсь, вы понимаете.

— Конечно. Я это так, к примеру. За неё вы бы легко выторговали пару-тройку планет, но ведь вам столько и не надо. Для вашего народа хватило бы и одного хорошего континента, или даже приличного острова с нормальными лесами и озёрами.

— Всё не так просто, граф, — рассмеялся А-Данай. — Помимо внешних угроз есть ещё и внутренние. Самые страшные из них — это кредиторы, у которых есть сила и власть, и которые не подчиняются никому, кроме своих собственных хотелок. Вот кто главный бич Итры.

Рамей молча кивнул, подтверждая слова товарища.

— Однако, мы засиделись, — сказал А-Данай, глядя на высокие напольные часы. — Златка приедет к вам в обед.

— Как жаль! А я ведь даже не удосужился поставить чайник! — с грустью произнёс граф.

“Переигрываете, ваша светлость”, — с ухмылкой отметил А-Данай.

— Ничего страшного, — сказал он, поднимаясь с дивана. — Это ведь не последняя наша встреча.

— Позвольте, я провожу вас.

***

Ладожские шхеры. Северная Карелия. Планета Джана. Раудан.

Чёрный “французский колибри” мчался над ломаной береговой линией Ладожского озера. Злата Элиава-Оржельская задумчиво смотрела на красочный пейзаж северной осени. Под вертолётом проносились деревья с зелёной и жёлтой листвой, серые гладкие скалы с лужицами и глубокими опасными впадинами и растёкшийся кобальт озера, в котором отражалось редкое для этого времени года ясное небо.

“Климат и впрямь меняется”, — подумала Злата.

Её названный кузен Яггар вчера рассказывал о том, что неделю назад в Питере была температура плюс двадцать пять, что ни разу не типично для середины сентября. Злату это мало интересовало. За два года жизни среди зингаев она даже ни разу не испытала тоски по родине, и на Землю возвращалась исключительно чтобы повидаться с графом и его семьёй и пополнить кое-какие запасы. Родителей она почти не помнила, лишь знала, что её мать погибла во время подъёма на Ушбу, а отец скончался через полгода от тоски. Глава семьи Оржельских забрал Злату к себе и воспитал как свою. Его дети, внуки и племянники также с теплом отнеслись к сванской сиротке, за что Злата была им благодарна.

Граф не стал скрывать её происхождения и с детства рассказывал ей, как познакомился с её отцом ещё в шестьдесят втором году в Тбилиси. Иракли Элиава продавал собственное вино, на его этикетках имелась печать, которая привлекла внимание графа. Это был медведь с тремя горами на спине. Он узнал символ Грэммов — одного из самых могущественных венедских домов. Тогда граф уже слышал новость про трагедию с Аргизом — крупнейшим энергодревом Гарота, которое взорвалось и уничтожило всех Грэммов. Иракли происходил из рода первых колонистов, прибывших на Джану с незапамятных времён и с трудом переживших все тяготы жизни в социалистической стране, почти полностью уничтожившей бесценные виноградники и убившую всю его семью.

Неожиданно граф нашёл себе интересного собеседника на Джане. Он сдружился с пожилым грузином, даже вложился в его винное дело и полностью перестроил особняк. За это Иракли угостил его особенным вином, которое выращивалось только на Джане и считалось самым дорогим во всём Раудане — ледяное белое. Это вино Луар Оржельский до того пил на родном Орлоне, и здесь, на Джане попробовал вновь. Одна распитая на двоих бутылка стоила, как сотня особняков, но графу она подарила куда больше денег, золота и всех сокровищ Вееромы: вкус родного дома.

Дядя рассказывал Злате истории про Орлон и Тиберию вместо сказок на ночь. Делился воспоминаниями о доме и о людях, с которыми он общался, когда был ребёнком.