Успеть до радуги

Разбудил меня вежливый стук в дверь. Три юные грации в модных темно-фиолетовых с золотом хатти в сопровождении незнакомых мне офицеров охраны как-то враз заполнили мою комнату шелестом шелка, запахом свежей зелени и тихими журчащими голосами. Они принесли с собой белоснежный с иголочки мундир, кучу каких-то баночек и ворох салфеток.

Не слушая моих вялых протестов, с меня быстро, словно с манекена содрали всю одежду и под руки препроводили в ванную комнату. Там я был, как тарелка в автоматической мойке, до скрипа вымыт и выпихнут обратно в комнату. За время моего отсутствия комната преобразилась так, что я узнал ее только по рисунку на стенах. Кровать куда-то исчезла, а вместо нее появилось шикарное никелированное нечто типа кресла со всякими подушечками и подпорочками. Я сразу подумал, что даже пытка в таком кресле, вероятно, приносит наслаждение. Абсолютно самодостаточная вещь.

Меня с разбегу воткнули в это кресло, ладно хоть не лицом вниз, и все заверте…

Через некоторое весьма продолжительное время я, сияющий и выглаженный, будто воротничок курсанта перед строевым смотром, стоял у высоченных дверей в компании четырех офицеров личной охраны Императора. Новая форма, сидевшая на мне вполне пристойно, опять давила на шею, но к этому омерзительному гадству и проявлению общей гнусности окружающего мира, не имеющему права существовать в цивилизованном обществе, я уже давно относился совершенно спокойно.

Ожидание не было долгим. С подобающим случаю шелестом створки дверей распахнулись. Некто лысый и сморщенный в оранжевом балахоне, держа перед собой какой-то свиток, негромко, но звучно и внятно произнес красивым баритоном:

– Ат Хаттори иррисант Каррох калтор ис хор Ша Гранг.

Я даже не могу сейчас сказать, что же именно я ожидал увидеть в приемной императора. Роскошь и богатство? Наверное. Толпу одалисок? Вряд ли, но возможно. Только зал, в который я вошел, был скромен до аскетичности. Белоснежные стены, едва желтоватый мозаичный паркет и огромный купол, словно потолка не было вовсе, а над всем помещением было только небо. Ни картин, ни статуй. Красотища! Немного портил вид лишь сам Император, сидевший за немного потертым и весьма обширным столом из неизвестной мне зеленоватой крупноволокнистой древесины.

Задумчиво перебирая какие-то документы на своем монументальном столе, Император, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. Рядом с ним стоял толстый человечек небольшого роста, скорее похожий на пивной бочонок. Человек был абсолютно лыс и одет в темно-синий мундир с неразличимо-непонятными знаками различия.

В той суете в парке я толком не успел разглядеть самого Императора. Но сейчас, когда до него было метров тридцать, я увидел почти полностью седого человека в простой накидке-хатти черного императорского цвета. Крупные черты лица и глубокие морщины. Император разглядывал документы, подаваемые через равные интервалы времени толстяком и, как мне кажется, даже не обратил внимания на меня. Я постоял еще некоторое время и уже принялся было рассматривать красивую мозаику на полу, как услышал такой же звучный и раскатистый голос:

– Подойди ближе.

Я вдруг отчего-то понял, что глубина звучания зависела вовсе не от владельца, а целиком от акустики зала. Интересно, а как здесь будет звучать мой голос? А подойти, что ж, это можно… Сапоги противно поскрипывали и громко бухали при каждом шаге, отдаваясь каким-то странным щелкающим эхом. Но с пятого или с шестого шага мне удалось справиться с ними и подойти вполне пристойно-бесшумно.

Император наконец бросил свои бумаги на стол и обратил все свое внимание на меня. А я на него. Черты его лица, пожалуй, были немного резковаты для того, чтобы быть красивыми в моем понимании. Но зато теперь было ясно, от кого Эрна унаследовала тонкий чувственный рот и мягкие пушистые брови. Несмотря на это глаза у Дарха были пронзительные как у змеи. Глубоко посаженные и выпуклые одновременно, они были резко очерчены бровями и подглазничной складкой. И я почему-то подумал, что если не смогу сделать Императора своим другом, то хуже врага не пожелаешь.

Тихо свистнули сервомоторы, часть пола раздвинулась и из пола напротив стола беззвучно выскочил стульчик, на который мне и было указано костлявой императорской дланью. Иглы, яд и костры инквизиции - все это промелькнуло пред моим внутренним взором, когда я мягко, словно осенний лист, опускался на такое невзрачное с виду сиденье.

– Твое имя?

– Ша Гранг, Император, - сказал я, прислушиваясь к раскатам собственной речи.

– Нет, я имею в виду настоящее имя.

– У Императора есть повод сомневаться?

Нет, конечно, у тебя миллион поводов сомневаться, но лично мне интересно, что именно для тебя явилось таким поводом.

Император кивнул толстяку, и тот, с улыбкой гиены посмотрев на меня, начал неожиданно приятным и бархатистым голосом.