Успеть до захода солнца

Она словно одурела от наркотика и чувствовала себя вне собственного тела, глядя сквозь глазурь слез и пота, как он держал извивавшегося ребенка, скользкого от крови и кала.

– Девка.

Его глаза, пустые и холодные, смотрели на Элис, и в ней снова вспыхнул страх.

– Мужчине нужен сын.

Он положил ребенка ей на живот, вытащил из кармана суровые нитки.

– Приложи ее к груди, – приказал он, перевязывая пуповину.

– Я… я не могу. У меня руки привязаны.

С неподвижным, как маска, лицом он выдернул из-за пояса нож. Элис инстинктивно выгнулась, дернула за веревки, отчаянно стремясь обхватить руками ребенка, защитить его.

Но он всего лишь перерезал пуповину, потом веревки.

– Тебе нужно избавиться от последа. – Он притащил второе ведро. Крик девочки стал громче, и Элис обняла ее.

Новая, но не такая сильная, как до этого, боль застигла ее врасплох. Он швырнул плаценту в ведро.

– Заткни ее мяуканье. Помойся, и ее тоже вымой.

Он стал подниматься по лестнице и оглянулся в последний раз:

– Мужчине нужен сын, и он заслуживает сына.

Дверь захлопнулась. Элис лежала в грязной постели, ребенок извивался и кричал рядом с ней. Ей не хотелось его кормить, она не знала, как это делать. Ей не хотелось оставаться наедине с младенцем. Не хотелось смотреть на него.

Но она все-таки взглянула и увидела, как беспомощно оно лежит рядом с ней, это существо, которое росло внутри ее.

Это существо. Этот ребенок. Дочь.

– Все хорошо. Все будет хорошо. – Она пошевелилась, поморщилась и села, покачивая ребенка, поднесла девочку к груди. Ее чуть раскосые глаза слепо смотрели куда-то. Потом она поняла, что дочка взяла сосок и начала сосать.

– Вот видишь, да, вот видишь. Все будет хорошо.

Она ворковала, гладила крошечную головку и чувствовала, что ее переполняет огромная, невозможная любовь.

– Ты моя, не его. Только моя. Ты Кора. Так зовут твою бабушку. Теперь ты моя Кора, и я буду тебя любить.

Он бросил ее на три дня, и она боялась, что он не вернется. Со своей прикованной ногой она не могла добраться до двери и выйти из дома.

Будь у нее что-нибудь острое, она, может, попыталась бы отрезать собственную ногу. Скудные припасы таяли, но у нее были полотенца для дочки. Она намыливала и стирала их, чтобы маленькая Кора оставалась чистенькой.

Она сидела в кресле с дочкой на руках, пела песенки, ласково уговаривала Кору, когда та капризничала. Она носила дочку на руках, целовала в пушистую головку, любовалась крошечными пальчиками.

Дверь снова открылась.

Элис крепче прижала к себе дочку, когда Сэр спустился вниз с сумкой.

– Тут все, что тебе нужно. – Он повернулся к ней. – Дай-ка посмотреть на нее.

Если она даже вцепится сейчас зубами в его горло, ей все равно не снять с ноги цепь. Надо успокоиться и обаять его. Она улыбнулась:

– Твоя дочка красивая и здоровая, Сэр. Очень хороший ребенок. Почти не плачет, только когда голодная или мокрая. Нам нужна пара пеленок и…

– Я сказал, дай мне посмотреть на нее.

– Она только уснула. По-моему, у нее твои глаза, твой подбородок. – Нет, нет, все было не так, но ложь могла успокоить и смягчить. – Мне надо поблагодарить тебя за то, что ты помог мне родить такую красавицу.

Пока он что-то бормотал, наклонившись, Элис немного успокоилась. Она не видела жестокого выражения его глаз.

Он схватил Кору так быстро, что малышка проснулась и испуганно закричала. Элис вскочила с кресла.

– Она выглядит вполне здоровой.

– Да. Она само совершенство. Пожалуйста, сейчас я ее успокою. Дай-ка мне…

Он повернулся и шагнул к лестнице. Элис бросилась за ним, цепь, звякнув по цементу, натянулась.

– Куда ты? Куда ты несешь ее?

Обезумев, Элис прыгнула ему на спину; он стряхнул ее, как муху, и стал подниматься по ступенькам. Остановившись наверху, оглянулся на Элис, тщетно дергавшую за цепь.

– От дочерей никакого толку. Кто-нибудь захочет ее взять и заплатит хорошие деньги.

– Нет-нет, пожалуйста. Я буду заботиться о ней. Она не доставит хлопот. Не забирай ее. Не обижай ее.

– Она моя кровинка, я не причиню ей вреда. Но дочери мне не нужны. Лучше бы ты родила мне сына, Эстер. Лучше бы ты это сделала.

Элис дергала за цепь, пока не содрала кожу до крови, и кричала так, что сорвала голос.

Когда она упала на цементный пол, рыдая от беспросветного отчаяния, осознав, что больше никогда не увидит свою дочку, в этот момент она окончательно сломалась.

Глава четвертая

Наши дни

После добавления писательской конференции и «Феерии снежной скульптуры» (уже шло бронирование), а также различных праздничных мероприятий вплоть до Дня святого Валентина, нацеленных на повышение интереса к комплексу, Бодин просматривала резюме и рекомендации, присланные менеджерами.

Она отмечала понравившихся ей претендентов: недавняя выпускница колледжа ищет должность в гостиничном бизнесе; женщина с опытом ведения домашнего хозяйства, у которой «опустело гнездо» – уехали дети; молодой берейтор ищет работу на полный день или почасовую; пара заявок на официантов; массажистка-терапевт с опытом работы.

Она просмотрела еще несколько резюме, взвешивая приоритеты.