Успеть до захода солнца

Он не хотел, чтобы она замерзла до смерти по дороге до дома.

Ехать им было еще далеко.

Глава первая

Наши дни

Расцвел рассвет, прекрасный, как роза, и окрасил нежными оттенками оранжевого снежные вершины гор. Затрубил лось в утреннем тумане, тревожно прокукарекал петух.

Наслаждаясь последними глоточками кофе, Бодин Лонгбоу стояла в дверях кухни и слушала звуки начинавшегося ноябрьского дня. Как всегда, день обещал быть идеальным во всех отношениях.

Единственное, что могло бы сделать его еще лучше, – дополнительный, двадцать пятый час в сутках. О нем она мечтала с самого детства и даже написала в своем дневнике, что могла бы сделать, если бы сутки были больше на шестьдесят минут.

Но поскольку не в ее власти было изменить вращение земли, она приспособилась к такому несовершенству и редко спала дольше половины шестого. Когда полностью рассвело, она уже закончила свои утренние дела: приняла душ, причесалась, оделась, проверила электронную почту, эсэмэски, съела йогурт, пытаясь убедить себя, что ей нравится йогурт с гранолой, хоть она любила гранолу не больше йогурта. На все это потребовалось ровно шестьдесят минут. Завтракая, она просмотрела на экране телефона список намеченных дел.

Последнее необязательно, поскольку все уже было у Бодин в голове, но она считала, что так будет правильнее.

И вот, разделавшись с предрассветным отрезком дня, она позволила себе отдохнуть несколько минут и насладиться утренним кофе латте – двойной эспрессо, цельное молоко и чуточка карамели, – пообещав своему внутреннему критику, что отработает лишние калории.

Скоро предстоят другие хозяйственные дела, вернутся отец и братья, проверив скотину и распределив задания между работниками. Бодин знала, что вот-вот на кухне появится мать и весело приготовит завтрак, такой, какой принято готовить на ранчо Монтаны, ведь у Клементины сегодня выходной. Накормив троих мужчин, Морин наведет порядок и уедет в «Бодин резорт», где она занималась продажами.

Морин Бодин Лонгбоу всегда восхищала дочь.

Бодин была уверена, что ее мать совершенно не мечтает о лишнем часе в сутках; он был ей не нужен, она и так все успевала – была идеальной женой и хозяйкой, помогала вести дела на ранчо и в гостиничном комплексе, при этом продолжая в полной мере наслаждаться жизнью.

Не успела Бодин это подумать, как на кухню впорхнула Морин. Короткие каштановые волосы обрамляли ее свежее, как роза, лицо. Живые зеленые глаза улыбались Бодин.

– Доброе утро, детка.

– Доброе утро. Ты выглядишь роскошно.

Морин провела ладонью по узким бедрам и короткому, цвета лесной зелени, платью.

– Сегодня у меня множество встреч. Я должна произвести впечатление.

Она отодвинула старую амбарную дверь, ведущую в кладовую, и сняла с крючка белый фартук, какие бывают у мясников.

Это чтобы жир от жарящегося бекона не брызнул на красивое платье, подумала Бодин.

– Сделай мне латте, ладно? – попросила Морин, повязывая фартук. – У тебя он получается очень вкусный.

– Конечно. Сегодня утром я встречаюсь с Джесси, – сообщила Бодин, имея в виду менеджера по корпоративным мероприятиям Джессику Баазов, которую взяла на работу три месяца назад. – По поводу свадьбы Линды-Сью Джексон. Линда-Сью приедет в десять.

– Хм… По словам папы, Рой Джексон стонет и рыдает, что свадьба дочки его разорит, но я точно знаю: мать Линды-Сью полна решимости сделать все, что положено, и даже сверх того. Если бы могла, она отправила бы дочку к алтарю под хор ангелов небесных.

Бодин тщательно вскипятила молоко для латте.

– За разумную цену Джесси, пожалуй, смогла бы предоставить им и такую услугу.

– Она совсем неплохо работает, правда? – Выставив под огромной сковородой восьмерку, Морин стала жарить бекон. – Эта девчонка мне нравится.

– Тебе все нравятся. – Бодин протянула матери латте.

– Просто так жить веселее. В любом человеке можно найти что-нибудь хорошее, если хорошенько поискать.

– И в Адольфе Гитлере? – спросила Бодин.

– Ну, зато он провел для всего человечества на песке черту, пересекать которую больше не станет никто. И это хорошо.

– Ма, ты уникальная. – Бодин наклонилась с высоты своего роста – еще в двенадцать лет она оставила внизу метр шестьдесят два матери и выросла до метра семидесяти восьми – и поцеловала Морин в щеку. – Давай я помогу тебе накрыть на стол. У меня еще есть время.

– Ой, доченька, тебе и самой надо позавтракать.

– Я уже съела йогурт.

– Ты ведь его ненавидишь.

– Я ненавижу его, когда ем, а так ничего.

Морин вздохнула, вынула бекон, чтобы слить жир, и снова положила его на сковородку.

– Клянусь, иногда мне кажется, ты сама себя лучше воспитываешь, чем это делала я.

– Ты лучшая в мире мама, – возразила Бодин, доставая из шкафчика стопку тарелок.

Она услышала шум за секунду до того, как открылась дверь. Вошли мужчины и парочка собак.

– Вытирайте ноги.

– О, сейчас, Рин, не думай, мы не забыли. – Сэм Лонгбоу снял шляпу – за столом у Морин никто не завтракал в шляпе.