Успеть к полуночи. Безмолвный свидетель. Позор семьи

Клэнси положил трубку и развернулся в кресле к окну, пытаясь соединить разрозненные сведения, которые ему удалось добыть за это время. У него были факты, постоянно всплывали новые, но они что-то пока не склеивались. Он вздохнул. Может, когда позвонит Капроски, может, когда у него будут еще какие-то факты, все прояснится. Он недовольно покачал головой. «Может, ты этот клубок и распутаешь, подумал он с горечью, но не раньше, чем когда кто-нибудь войдет в этот кабинет и положит на стол подписанное признание».

Он вернулся к своему рапорту.

Суббота. 16.40

— Лейтенант? Капроски на проводе!

— Хорошо. — Клэнси отложил ручку и почесал затылок. Он потянулся и расправил плечи, пытаясь избавиться от ломоты в спине. — Кап?

— Привет, лейтенант!

— Где ты?

— Стою на Бродвее. Существенно к северу. На углу Бродвея и Сто восьмой. — Голос Капроски звучал уныло. — Слушай, сколько мне еще кататься на этой карусели?

— Безуспешно?

— Ничего, — вздохнул Капроски. — Лейтенант, могу поклясться, я обошел триллион турагентств. Я прочесал все конторы к югу до Коламбус-авеню, а к северу — до Кафедрал-паркуэй и Сто десятой. Это тут в двух кварталах. Там они занимаются только чартерными рейсами до Пуэрто-Рико. И представляешь: я обошел половину из всех имеющихся. Сначала я обходил только крупные. — Капроски чуть не хныкал. — Ты хоть знаешь, сколько турагентств в этом городе? Мама родная! Если бы каждое агентство обслуживало хотя бы по полпассажира, Нью-Йорк летом опустел бы! — Он задумался. — И я бы не стал плакать.

— А как насчет теплоходных рейсов? Ты проверял компании?

— Да, я их все обзвонил. Все, чьи теплоходы уходят в Европу, начиная с сегодняшнего дня и на неделю вперед. У меня вскочила мозоль на пальце. Половина из них даже не в курсе, кто их пассажиры. Нам повезло, что они хотя бы знают, куда отправляются их теплоходы. Какие-то там болваны сидят!

Клэнси нахмурился и погрузился в раздумья. Капроски вторгся в его мысли.

— И еще вот что, лейтенант.

— Да? Что?

Капроски замялся.

— Ну, ты мне сам не сказал, но я подумал, почему бы не проверить фамилию Рэнделл вместе с Реник…

Клэнси выпрямился, мысленно отвесив себе подзатыльник.

— Слава Богу, хоть у кого-то в этой конторе котелок варит! Ну и?

— Та же история. Пусто. — Капроски помолчал. — Мне продолжать?

Клэнси немного подумал.

— А как насчет Росси?

— Это идея, — глубокомысленно заметил Капроски. — Как это я не догадался! — Он помолчал. — Во многих агентствах мне показывали списки клиентов. Об этих можно теперь не беспокоиться. Но некоторые из них были филиалами — их конторы расположены в центре. Я могу вернуться и проверить их снова, если хочешь. И еще у меня тут записаны адреса парочки агентств неподалеку отсюда.

— Может, и стоит, — сказал Клэнси. — У меня уже исчерпались идеи. И время. — Он взглянул на свой рапорт, не видя строчек. — Но ты ведь не проверял по адресу — дом 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице? Может, она оставила адрес, когда бронировала билеты?

— Но я ведь даже не знал ее адреса! — запальчиво возразил Капроски. — Ты же мне не сказал.

— Я совсем запарился, — сказал Клэнси. — Ты уж прости меня. Мне, естественно, надо было оставить кого-нибудь у ее квартиры и взять того парня, кого она зовет «папик». Он из турагентства. За него Реник приняла меня. — Вдруг до него дошел второй смысл слова «папик», но он сразу отогнал эту мысль и вернулся к интересующей его проблеме. — Она сказала, что он опаздывает, так что, возможно, у нас не было бы времени. А если он пришел позже, она все равно бы ушла. А в-третьих, вообще поздно огорчаться по этому поводу.

— Какой парень?

— Неважно. — Клэнси подивился собственной глупости. — Проехали. Я тебя, Кап, прошу только об одном: не останавливайся! Продолжай поиски! Не знаю, что тебе еще сказать.

— Ну что ж, тогда мы продолжаем, — сказал философски Капроски. — Как говорится, количество часов в сутках можно и увеличить.

— Но грешно тратить их попусту, — угрюмо отозвался Клэнси.

— Тратить? Да кто тратит? — возразил Капроски браво. — Я буду звонить, лейтенант!

— Ну и славно, — сказал Клэнси и бросил трубку на рычаг.

Он поглядел в окно, разочарованный неудачей Капроски. Его взгляд привлекла бельевая веревка. Однажды эта веревка болталась пустая, и ему ужасно захотелось припомнить, когда это было. На Рождество? На Новый год? В день святого Патрика? Он вернулся к своему рапорту, так и не найдя ответа. «И как это только, — вдруг подумал он при виде исписанных страничек, — полицейские участки умудрялись функционировать до изобретения пишущих машинок, без карандашей, без ручек? Особенно без шариковых ручек. Или, может быть, до той поры, как изобрели служебные рапорты, и не надо было исписывать горы бумаги синими, фиолетовыми, красными и черными чернилами, у полицейских оставалось больше времени для поимки преступников? Возможно ли такое? Не имея под рукой шкафов с документацией, ротапринта, шариковой ручки? Да и мусорной корзины?»