Успеть к полуночи

Не выпуская из рук канистру, он бесстрастно произнес:

— В чем дело? Одной медали вам мало?

— Я с ним разделаюсь. Давайте сюда бензин.

— Послушайте, герой, — мягко сказал он. — Вы что, хотите отважно прохромать туда и геройски погибнуть, получив пулю промеж глаз? У нас слишком мало времени. Прикройте меня.

Что и говорить, заварил эту кашу я, а он теперь вынужден нас вытаскивать.

Я кивнул.

— Пока он не выстрелит в меня, ничего не предпринимайте.

— О'кей. А куда мне бросать эту штуку — на крышу, чтобы бензин потек вниз и залил амбразуру?

— Алена это не остановит. Бросайте внутрь.

Он отвел взгляд, потом снова повернулся ко мне и спросил:

— Вы действительно можете выстрелом поджечь бензин?

— Да.

Он осторожно прошел по стрелковой ступени до угла. Дождавшись, пока он туда доберется, я поднял голову и принялся методично обстреливать амбразуру одиночными выстрелами. Первая пуля подняла под ней облачко пыли, а вторая попала прямиком внутрь дота. С расстояния в восемь ярдов из «маузера» можно палить с такой же уверенностью, с какой нейрохирург орудует скальпелем в мозгах. Третья пуля тоже угодила в амбразуру.

Тут загрохотал «стэн», и вокруг меня застучали пули разбрасывая комья сырого песка. В этот момент Харви, сделав стремительный бросок, выскочил из-за угла.

Ален забыл и еще один урок — он позволил отвлечь себя. Я переключил «маузер» на автоматическую стрельбу и выпустил очередь, которая подняла облако пыли вокруг амбразуры и задела крышу дота. «Стэн» замолчал.

Харви не мешкая взлетел по ступенькам; мне были видны его голова и плечи, возвышавшиеся над бруствером; здоровенную канистру он держал кверху дном, оставляя за собой дорожку из бензина.

И угодил прямиком в объятия выскочившего из дота Алена.

Какое-то мгновение они стояли друг против друга, причем так близко, что Ален не мог воспользоваться «стэном», — а Харви не успел выхватить револьвер. Затем они отскочили в разные стороны. Харви бросил канистру и вцепился ему в запястье; Ален ударил его прикладом «стэна» и столкнул со ступенек.

Я выпрямился и, выбросив вперед руку с «маузером», нажал на спусковой крючок. Он выстрелил всего один раз — и патроны кончились. Ален пригнулся, затем хладнокровно навел свой «стэн» и прицелился вниз, в траншею.

Но Харви опередил его.

Я увидел отблеск вспышки — и Ален заполыхал ярким пламенем.

Я и прежде видал, как горит бензин, но почему-то забывается, как стремительно он вспыхивает. Ален, должно быть, запачкался в бензине, наткнувшись на канистру; ступеньки тоже были залиты горючим. В долю секунды он обратился в пылающий факел.

Он не стал стрелять в Харви. Он повернулся — фигура, объятая пламенем, — попытался сбить огонь с глаз горящей рукой, а затем принялся выпускать прицельные очереди поверх моей головы в сторону «роллса». Он очень многое подзабыл, но только не то, зачем он здесь.

Харви снова выстрелил. Пылающий силуэт зашатался на ступеньках, не выпуская из рук строчащего «стэна», и с шипением рухнул на дно траншеи.

Я опустил голову на мокрый песок; к горлу подступила неудержимая тошнота.

Харви встретил меня возле рокадной дороги; обожженный, весь в грязи и насквозь промокший, он шел медленно и устало. Позади него, в траншее, все еще плясали языки пламени, а позади меня, всего в нескольких сотнях ярдов, мелькали фонарики полицейских. Но почему-то теперь они казались чем-то несущественным.

— Похоже, мы выиграли эту войну, — сказал Харви. Голос его прозвучал уныло и безжизненно, безо всякого выражения.

— Да, — отозвался я и приготовился выслушать дифирамбы в честь моих блестящих идей. Однако вместо этого услышал:

— Мне бы выпить.

— И мне тоже.

Мы медленно направились к «роллсу», который переехал кульверт и остановился возле траншей передовой линии. Подойдя к машине, я сказал:

— Возьмите у меня из кейса кусачки. Возможно, впереди нам встретится колючая проволока.

Он забрал их и зашагал перед автомобилем, но вдруг остановился и тихо произнес:

— Бернар. А теперь еще и Ален. — Но голос его звучал все так же безжизненно. Он не испытывал никаких эмоций по этому поводу. Во всяком случае — пока.

Глава 32

Пять минут спустя мы уже были в Лихтенштейне и вырулили на автостраду, с которой съехали за три километра до границы. «Роллсу» изрядно досталось, но на то они и рассчитаны, а пятьдесят ярдов, да еще в темноте — слишком большое расстояние для «стэна». Тем не менее одна фара была разбита, пулевые отверстия усеивали ветровое стекло и обе левые дверцы, а еще одна пуля пробила решетку радиатора. Неизвестно было, поврежден ли сам радиатор — впрочем, это мы, безусловно, выясним на горной дороге, ведущей в Штег.

Я сидел сзади рядом с Маганхардом, морщась при каждом толчке и проливая коньяк на рубашку. Харви расположился впереди, рядом с мисс Джармен.

Маганхард не произнес ни единого слова, но выглядел столь же бесстрастным, как и прежде.

Через несколько миль Харви обернулся и, опустив перегородку, спросил: — Может, остановиться где-нибудь, не доезжая Вадуца, и поискать доктора?

Маганхард встрепенулся и посмотрел на меня.

— Вы ранены?