Усталые боги

— Ох, я был в милейшей компании. Тони, Шериф, Тереза, Мирч, Педро и Сеня… она же Морковка… — перечислил я с легкой усмешкой.

Не выдержав моей усмешки, Эла закрыла глаза.

— А почему ты спросил про пистолет?

— Его украли. Когда ты была в последний раз с Тони?

— Это неважно.

Для нее все было неважно. Я сказал, что и для меня все это совершенно неважно, потом засмеялся, вздохнул и прислонился к стене.

— Особенно ему понравилось место, где говорится о соляной кислоте… — И, зевнув, я заметил, словно бы про себя: — Здорово ты влипла, Эла.

Она кивнула на мой глаз.

— Это они?

Я подтвердил.

— Разумеется, иногда мы бились один на один, иногда я был один против двух, а то и трех. Потом вдруг все наваливаются на одного да еще со всякими трюками. Время героев прошло, наступила пора клоунов. Хочешь, расскажу тебе всю историю?

— Мне надо в магазин.

— Сейчас ты никуда не пойдешь. Сейчас ты послушаешь веселую историю.

Она встала.

— Садись!

Она недовольно села и уставилась в окно. А я — ей в лицо. Рассказывал я все по порядку, неторопливо, спокойно, даже с юмором. Если б она хоть раз опустила голову, или заплакала, или прикрыла лицо ладонями! Ничего. Она неотрывно смотрела в окно.

— Ты любишь Тони?

Молчание. Я встал и умылся. Обругал себя за Сеню. Она ни слова. Сквозь серую мглу пробивалось солнце. С минуты на минуту оно появится в кухонном окне. На улице страшная слякоть. Со звоном и журчаньем падает с крыш первая капель. Вот-вот придет весна. То удивительное, неспокойное время, когда все, что не унесла зима, начинает новую жизнь.

Эла встала и пошла в магазин за покупками. Я остался один. Сидел за столом, тихонько постукивая по нему костяшками пальцев. Вдруг я поймал себя на том, что бормочу. Нервы. Глупо. Сварил себе кофе.

Ясное весеннее солнце светило в окно. Вероятно, в эту пору начинают бурлить соки под корой деревьев. Даже тех, на ветках которых вешались люди.

Пятнадцать дней отсидки. Машина была краденая. Мне поверили, что украл ее не я. Но я несколько раз нарушил правила уличного движения — и это во время, когда столько автомобильных катастроф. О стычке с хулиганами я сказал как мог короче. Даже не описал их внешности. Я не хотел вмешивать во все это Элу. Моя немногословность раздражила судью.

Эла живет своей жизнью, я своей. С виду все обстоит благополучно. У каждого свои занятия, свой путь. Первое время я ждал, что как-нибудь вечером она зайдет в мою комнату и начнет откровенный разговор, который внесет ясность в наши отношения, и даже заранее настроился на шутливо-ласковый лад. Теперь я знаю, что этого не произойдет. Всегда все будет в порядке, и именно поэтому уже никогда и ни в чем не будет порядка. Потому что такова жизнь, таков я, такова она. «Какая разница между оптимистом и мошенником?» — спрашивают англичане. Я уже встречал Тони, Шерифа и Педро в пивной, куда они захаживают. Они зловеще молчали. Я делал вид, что вся эта история меня ужасно позабавила.

— Поразмыслите хорошенько, ребятки. Я не собираюсь объявлять войну. И в милицию я на вас не заявил, не хочу, чтоб в тюрьме вы научились новым художествам. Ваша операция была, по-своему, занятна. Я получил пятнадцать суток и отсижу их. А вы постарайтесь больше со мной не встречаться. А то совсем устанете. А когда возьмете мир в свои руки, вспомните меня.

Я смеялся над ними, но этого они, по-видимому, совсем не понимали. Я даже порывался угостить их водкой, но вовремя одумался — надо знать меру. Все-таки должен быть какой-то порядок.

Весна в тюрьме. Пора кончать. Когда мир возьмут усталые боги, сюда придет много людей. И тогда мы поговорим о наших заблуждениях, о вопросах, которые еще ждут ответа, о мире, который мы хотели создать, об индустриализации и нехватке лопат для расчистки наших улиц, о спасительных идеях и дефиците нравственных принципов повседневного употребления.

1 Бела гарда — организованная итальянскими оккупационными властями из местного населения Словении добровольная антикоммунистическая милиция. Получила свое название по аналогии с Белой гвардией в России.

2

Макс Брэнд и Джордж Оуэн Бакстер — псевдонимы американского писателя Фридерика Фауста (1892–1944).