Усталые звери

Неизвестно сколько бы продлилась эта буча, но старый мэр, который был большим другом и сторонником Пакстона, наплевал на эту дружбу, вызвал рейнджера⁵… а потом разбился в автоаварии. Скарцони всерьез уверял меня, что авария была просто аварией. Возможно, так оно и было, но только это было уже не важно. Рейнджер приехал, осмотрелся, понял, что сам не справится, и написал раппорт о массовых беспорядках в офис губернатора штата. Запахло жаренным. Тут уж подсуетились большие шишки, надавили на Пакстона, надавили на Фрэнки. Провели между ними межу – Фрэнки работает с оружием, а Пакстон с алкоголем и ни-ни в чужой огород. С тех пор и до недавнего времени все пребывало в шатком равновесии.

Все или почти все из этого я уже знал. Добавились новые детали, но ничего решающе важного. Скарцони замолчал. Я пил воду и оценивал услышанное. Опускался вечер. В моей голове возник вопрос, который старик совершенно обошел стороной:

– Что случилось между Фрэнки и Пакстоном? Фрэнки за что-то его очень конкретно ненавидит. Больше, чем просто конкурента.

Скарцони неожиданно тяжело вздохнул, потом посмотрел на Лу и крикнул:

– Виски мистеру Смиту, Лу, и мне еще кефира!

Несмотря на приближающийся вечер, зал почти не заполнялся – похоже, жители Гамбурга были не особенно горазды развлекаться в нынешние времена. Виски появилось передо мной через пару минут. Скарцони выпил пол бокала кефира сразу, а я повременил с выпивкой и решил вместо этого закурить. Старик заговорил:

– Ты знаешь, Франческо ведь не такой уж и плохой парень. Просто невезучий до ужаса! Мать умерла, отец все время был черти где. Карло-то всегда был, как кремень, а Франческо не такой… Прибыв в Гамбург, он встретил одну ба… женщину. Тогда эта дыра еще не была такой мертвой и безнадежной, попадались в ней и свои сокровища. Она жила на ранчо неподалеку. Вдова с двумя детьми. На семь лет старше Франческо и не итальянка, даже не католичка – доны таких в жены не берут. И все же что-то у них завертелось. Когда пошла буча с Пакстоном, Франческо поставил людей у ее ранчо. Троих. Нужно было поставить больше. В пожаре никто не выжил. Из-за чего начался пожар, никто не знает. Франческо сразу решил, что это работа ирландцев, а Пакстон – кусок дерьма! – еще и издевался над ним, посмеивался…

– С тех пор Фрэнки орет на всех подряд?

– Нет, таким он был всегда. Но с тех пор он избивает шлюх до крови… Если ты хотел помирить этих двоих, мистер Смит, то хрена с два. Для Франческо уничтожение Пакстона, это вендетта. Знаешь, что это?

Я кивнул.

– Мир в Гамбурге никогда не наступал, мистер Смит – мы просто на время перестали друг в друга стрелять. Теперь это время кончилось.

– А что послужило к этому толчком? Кто начал?

– Трудно сказать. Две недели назад пьяная драка между нашими и их бойцами закончилась двумя трупами. С тех пор и понеслось. Мы потеряли уже пятерых. Они троих или четверых. Самое идиотское, что все происходит спонтанно. Без приказа, без плана. Кто стрелял? В кого стреляли? Что именно привело к ссоре? Не думал, что скажу это когда-нибудь, но нам бы не помешал хороший коп…

– А ты уверен, что вы сражаетесь лишь друг с другом?

– Что ты имеешь в виду?

– Синьор Гримальди сделал предположение, что вас может намеренно стравливать кто-то третий. Ты не думал об этом?

Скарцони задумался, перевернув пустой бокал из-под кефира и шумно водя им по грубой поверхности стола. Привычка что ли? Старик заговорил, так и не прекратив своего занятия:

– А зачем кому-то ломиться в наш гадюшник?

– А зачем вам было ломиться в занятое гнездо два года назад?

– Справедливо… Нет, об этом я не думал. Проблема в том, что чтобы это проверить, нам с Пакстоном нужно хотя бы ненадолго перестать друг друга ненавидеть. Я тебе уже описал, почему этого не будет… Кроме того, Франческо, может, и не ангел, но ведь и Пакстон – мразь та еще! Это ведь он пригласил своих ирландских боевиков и заставил нас вербовать новых людей.