Установление

— Я полагаю, что вы явились ко мне по поводу той же внешней политики, которая так беспокоит вас в Зале Совета. Вы будете говорить от имени ваших троих коллег или же мне следует выслушать каждого из вас по отдельности?

Четверо молодых людей быстро переглянулись. Сермак мрачно заявил:

— Я говорю от имени народа Терминуса — народа, отнюдь не представленного должным образом в том сборище штамповщиков законов, которое именуется Советом.

— Понятно. В таком случае — говорите!

— Все сводится к следующему, господин мэр. Мы недовольны…

— Говоря "мы", вы имеете в виду народ, не так ли?

Сермак враждебно глянул на него, чувствуя подвох, и холодно ответил:

— Я уверен, что мои взгляды отражают мнение большинства избирателей Терминуса. Это вас удовлетворяет?

— Такие утверждения лучше не приводить бездоказательно. Впрочем, продолжайте. Вы недовольны?..

— Да, недовольны политикой, которая в течение тридцати лет делает Терминус беззащитным против неизбежного нападения извне.

— Понятно. И, следовательно?.. Продолжайте, продолжайте.

— Как приятно, что вы обо всем догадываетесь. И, следовательно, мы формируем новую политическую партию — ту, что будет защищать сиюминутные интересы Терминуса, а не "мистически явленное предначертание" грядущей Империи. Мы собираемся выкинуть вас и вашу слюнтяйскую клику миротворцев из мэрии — и поскорее.

— Если?.. Ведь всегда бывает "если", знаете ли.

— В данном случае все очень просто: если вы не уйдете в отставку сейчас же. Я не прошу вас сменить политику — я совершенно не доверяю вам. Ваши обещания ничего не стоят. Полная отставка — вот все, на что мы согласны.

— Понятно, — Хардин скрестил ноги и откинулся в кресле, поставив его на две задние ножки. — Это и есть ваш ультиматум. Приятно, что вы предупредили меня. Но, видите ли, мне кажется, что я его проигнорирую.

— Не думайте, что это предупреждение, господин мэр. Это — объявление о принципах и действиях. Новая партия уже организована и завтра начнет действовать официально. Для компромиссов нет ни места, ни желания и, честно говоря, лишь наше уважение к вашим заслугам перед городом подвинуло нас предложить вам простой выход. Я не думал, что вы его примете, но совесть моя чиста. Следующие выборы будут более убедительным и совершенно неотразимым напоминанием о необходимости отставки.

Он поднялся и жестом пригласил остальных.

Хардин поднял руку.

— Постойте! Садитесь!

Сеф Сермак уселся снова — с чуть-чуть излишней поспешностью, и Хардин мысленно усмехнулся. Невзирая на сказанное, тот, очевидно, ждал какого-нибудь предложения.

— В каком именно смысле вы хотите изменения нашей внешней политики? Хотите ли вы, чтобы мы напали на Четыре Королевства — прямо сейчас и на все четыре одновременно?

— Такого я не предлагал, господин мэр. Наше требование заключается просто в немедленном прекращении политики умиротворения. Ваша администрация все время вела политику научной помощи Королевствам. Вы дали им атомную энергию. Вы помогли перестроить энергостанции на их территории. Вы основали медицинские клиники, химические лаборатории и фабрики.

— И что же? Каковы ваши возражения?

— Вы сделали это лишь для того, чтобы удержать их от нападения на нас. Со всеми этими подкупами вы сваляли дурака в колоссальном шантаже, в ходе которого вы допустили полное истощение Терминуса; в итоге мы можем рассчитывать лишь на милость этих варваров.

— Каким же образом?

— Поскольку вы дали им энергию, оружие, обслуживали корабли их военных флотов, они стали теперь безмерно сильнее, чем были тридцать лет назад. Их запросы растут, и со своим новым оружием они в конце концов разом удовлетворят все свои потребности насильственной аннексией Терминуса. Разве не так обычно кончается шантаж?

— И каково ваше средство?

— Прекратите подкуп немедленно, пока вы еще в состоянии. Затрачивайте ваши усилия на укрепление самого Терминуса — и атакуйте первыми!

Хардин рассматривал светлые усики молодого человека с почти болезненным интересом. Сермак был уверен в себе — иначе не говорил бы так откровенно. Нет сомнения, его высказывания были отражением мнения весьма большой части населения, весьма большой.

Но голос Хардина не выдавал слегка потревоженного течения мыслей; он был почти небрежен.

— Вы кончили?

— Пока.

— Что ж, тогда… вы заметили вставленное в рамочку изречение, висящее на стене позади меня? Если заметили, прочтите вслух!

Губы Сермака скривились.

— Оно гласит: "Насилие — последнее прибежище некомпетентных". Это доктрина стариков, господин мэр.

— Я применял ее, будучи молодым человеком, господин советник — и с успехом. В те времена вы, правда, были заняты своим рождением на свет, но, возможно, вы хоть что-нибудь читали об этом в школе.

Он пристально поглядел на Сермака и продолжал размеренным тоном: