Установленный срок

– Некоторые мужчины становятся немощными в сорок лет.

– Тогда поместите их на хранение, – сказал Красвеллер.

– Да, но они не признаются, что немощны. Если человек слаб в этом возрасте, он думает, что с годами он вновь обретет силу молодости. На самом деле, должен быть определенный период. Мы обсуждали это пятьдесят раз и всегда приходили к одному и тому же выводу.

Он сидел неподвижно, молчаливый, несчастный и растерянный. Я видел, что у него на уме что-то такое, чему он едва ли осмелится дать слова. Желая ободрить его, я продолжил.

– В конце концов, у вас есть еще целых двенадцать месяцев, прежде чем этот день наступит.

– Два года, – упрямо повторил он.

– Именно – два года до вашего ухода, но двенадцать месяцев до сдачи в колледж.

– Два года до колледжа, – сказал Красвеллер.

Это, признаюсь, меня поразило. В стране ничего не было известно лучше, чем возраст двух или трех первых жителей, которые должны были быть сданы на хранение. Я бы взялся утверждать, что ни один мужчина и ни одна женщина в Британуле не сомневались в точном возрасте мистера Красвеллера. Это было написано в записях и на камнях, принадлежащих колледжу. Не было никаких сомнений, что в течение двенадцати месяцев после этой даты он должен был стать первым жителем этого места. И вот теперь я был поражен, услышав, что он требует еще один год, чего ему никак нельзя было позволить.

– Этот наглец Граундл был со мной, – продолжал он, – и хочет заставить меня поверить, что он сможет избавиться от меня за один год. У меня, во всяком случае, есть еще два года жизни вне колледжа, и я не собираюсь ни дня из них отдавать ни Граундлу, ни кому-либо другому.

Было приятно видеть, что он все еще признает закон, хотя так подло стремится уклониться от него. В республике среди пожилых мужчин и женщин шептались о желании заручиться помощью Великобритании в отмене этого закона. Например, Питер Граундл, старший партнер Красвеллера, говорил, что Англия не позволит убивать постаревших людей. В этих словах было много такого, что меня возмутило. Слово "убивать" само по себе было особенно неприятно для моих ушей, для меня, взявшего на себя обязательство совершить первую церемонию как акт милосердия. И какое отношение Англия имела к нашим законам? Это все равно, как если бы Россия обратилась к Соединенным Штатам и заявила, что их Конгресс должен быть низложен. Что мог бы дать самый громкий голос Великобритании против малейшей искры закона, принятого нашей Ассамблеей? Разве что Великобритания соблаговолит воспользоваться своей огромной властью и таким образом подавить свободный голос тех, кого она уже признала независимыми. Как я сейчас пишу, именно это она уже сделала, и история должна будет рассказать об этом. Но особенно грустно было думать, что должен был найтись такой подлый, такой трусливый, такой предательский Британулец, чтобы использовать такой способ, как прибавить несколько лет к своей жалкой жизни.

Но Красвеллер, как видно, не собирался воспользоваться этими шепотками. Он задумал придумать какую-то неправду, с помощью которой он смог бы получить для себя еще один год жизни, а его будущий зять намеревался помешать ему. Прокручивая все это в голове, я не знал, кто из них двоих был более подлым, но думаю, что мои симпатии были скорее на стороне трусости старика, чем жадности молодого. В конце концов, я с самого начала знал, что страх смерти – это человеческая слабость. Искоренить этот страх в человеческом сердце и воспитать совершенную мужественность, которая должна быть освобождена от столь мерзкого рабства, было одной из главных целей моего плана. Я не имел права сердиться на Красвеллера, потому что Красвеллер, когда пришло время, оказался не сильнее, чем весь остальной мир. Мне было бесконечно жаль, что это так. Он был тем самым человеком, тем самым другом, на которого я полагался с уверенностью! Но его слабость была лишь доказательством того, что я сам ошибался. Во всей Ассамблее, принявшей закон, состоявшей в основном из молодых людей, был ли хоть один человек, на которого я мог бы положиться, чтобы он выполнил цель закона, когда придет его время? Разве я не должен был так устроить дела, чтобы я сам был первым, – отложить использование колледжа до того времени, когда я сам мог бы быть помещен в него? Эта мысль часто приходила мне в голову на протяжении всего этого срока, но тогда же я подумал и о том, что возможно никто не последовал бы за мной при таких обстоятельствах, когда я должен был бы убыть первым!