Устье

«Вот так постепенно становишься обузой», – подумал Форсетти, измотанный после тренировки с группой. Брат Панкрат очевидно устал, но держался неплохо. Офицеры Специальной Службы Короны выглядели так, будто не спеша прогулялись по набережной. Ими командовал Бранимир – светловолосый бородатый мужчина. Раньше он служил в частях Чёрных егерей, был награждён, получил чин майора. Форсетти (как и предполагал Трувор) выбрал его из предложенных кандидатур, а тот подобрал себе команду. В неё вошли молодые офицеры – сапёр Аскольд, воздушный десантник Ивар, техник Нильс – крепкие мужчины с аккуратными стрижками и сосредоточенными жёсткими глазами, только у Ивара они были чуть мягче и задумчивей. Молли присоединилась к ним. Она оказалась общительной девушкой и прекрасной волейболисткой. После тренировок военные играли в мяч, брат Панкрат подбирал на гитаре мелодии старинных баллад и напевал их приятным низким голосом. Лит и Фьялар ещё не прибыли на Хёгландскую Ветвь. Полностью группа должна была собраться завтра, на вокзале Южной станции, – и оттуда отправиться в путь.

Начинался вечер. Паола, которая гуляла в окрестностях, набрала большой букет полевых цветов и поставила его в вазу на открытой террасе гостиницы. Потом расположилась там – в кресле-качалке, предложенном ей Форсетти. Небо темнело, появлялись звёзды. В дом прошли офицеры, Молли, смеясь, перекинула кому-то мяч. Ивар задержался, посмотрел на Паолу, но пошёл наверх по лестнице. Внизу остались

Форсетти и брат Панкрат, коротавшие время за бутылкой вина.

– В Обители Неусыпающих отвыкаешь от сна, – заметил брат Панкрат, – но тут сон постепенно возвращается ко мне. Осторожно, на цыпочках, – усмехнулся он, – похоже, эту ночь я ещё буду бодрствовать.

– Паола, а ты не хочешь спать? – обратился к девушке Форсетти.

– Ваши сны, то есть теперь и мои… Это странно, будто приходить в гости к себе домой. И домой ли? Наше пространство снов другое, я имею в виду Ближние Сны. И наши грёзы другие. Я пока к этому не привыкла. И не знаю, что мне ждать, когда слипаются глаза.

– То есть ты полностью преобразилась?..

– Не знаю. Порой мне кажется, что это нечто временное, иногда – что другого быть уже не может. И всё же я рада жизни в этом теле. В нём есть что-то тяжёлое и настоящее. Раньше я не чувствовала такого запаха цветов, не видела таких лучистых звёзд. Все было изменчиво и, отчасти, неверно. Слишком связано со мной самой. С моим восприятием, моими предпочтениями. А тут это просто есть. Хотя кое-что прежнее во мне осталось…

Паола подняла руку и повела ей в воздухе: словно отодвинула штору. На террасе проявилась маленькая красная рыбка. Потом к ней присоединилась вторая. Они, шевеля хвостами, медленно плыли над деревянным полом.

– Они плывут где-то в море Ближних Снов. И я могу увидеть их, показать и даже взять сюда.

Паола ещё раз повела рукой. На песчаном дне, в которое преобразился пол террасы, появился драгоценный камень. Она подошла к нему, подняла и протянула Форсетти.

– Вот.

Форсетти взял в руку камень. Он казался радужной каплей воды.

– Дешёвка, – грустно улыбнулась девушка. – Здесь подходит только для бижутерии.

Она посмотрела вдаль, и камень, превратившись в мотылька, упорхнул в сторону фонаря.

– Он найдёт путь домой.

Паола села за стол, рядом с цветами. Брат Панкрат наигрывал что-то на гитаре. – Не хочется спать, – вздохнул Форсетти.

Служитель мотеля принёс и зажёг керосиновую лампу. Брат Панкрат посмотрел вслед ему и негромко произнёс:

– Зажигаешь лампу на чердаке, и во все стороны разлетаются синие тени. А потом гасишь её, и они разрастаются – до самого неба…

Форсетти отхлебнул из бокала и закурил трубку.

– Похоже, у тебя лирическое настроение, брат. Может, расскажешь старую историю?..

– Пожалуй. Мы же собираемся в Шумящий Лес? Вот про него и расскажу.

Брат Панкрат налил себе ещё вина, предложил Паоле – та предпочла холодную родниковую воду – и начал рассказ: в старинной цветистой манере повествования, под гитарный перебор.