«Устная история ЕХБ в СНГ»

Я его не знал, а он знал меня, потому что если что -то случается, то все дела собираются. Потом он ушел, и во вторник вызывает меня следователь с вещами. Завел меня опять к себе в кабинет и снова допрос сделал. Спросил, когда я уверовал, какая семья, все анкетные данные. «Служитель?» «Да, служитель». «С какого года?» «С такого-то года, несу служение». «Где работаете?» Все данные записал, потом опять повторил. И следователь говорит: «Если я найду нужным освободить Вас до суда, Вы никуда не уедите»? Я говорю: «Бежать никуда не собираюсь, на нелегальное положение не пойду. На посещение других городов я имею право»? Он говорит: «Имеете право. Только по первому моему требованию должны являться на допрос». Я согласился по повестке являться на допрос. Он дал мне бланк, и я заполнил его, что по первому вызову следователя должен являться на допрос, что на нелегальное положения уходить не собираюсь, и скрываться от правосудия не буду, и расписался. Дал такую расписку. Он отдал мне пояс и все остальное, что забрал. Я пришел домой, и пошел в собрание. Одни говорили: «Слава Богу, что вернулся, мы молились за тебя». Вторые: «Как это так? Почему же вернулся? Всех сажают, а его освободили». Я рассказываю, что меня под расписку о невыезде выпустили, заведено уголовное дело. Я спрашиваю: «Вы же молились?» Они: «Молились». Я: «Но почему не верите, что Бог может освобождать, раз вы молились. Зачем тогда молится. О чем вы молились?» Они: «О том, чтобы Бог освободил». Я: «Бог услышал ваши молитвы, а вы теперь недовольны, и ставите мне какое-то недоверие». Следователь вызывал меня еще несколько раз, я ходил на допрос. Что мог отвечать, то отвечал, когда касалось меня лично. Если касалось других, то я отвечал, что спросите других, кого эти вопросы касаются, а я на эти вопросы не отвечаю. Потом он вызвал меня по повестке и объявляет: «Статья, по которой Вы обвиняетесь, попадает под амнистию». Амнистия как раз прошла и стали отпускать. Я написал, что ознакомлен и дело закрывается. Расписался, и на том дело окончилось. Прихожу домой и говорю, что так и так. Кто поверит, а кто не поверит. Некоторые и сегодня не верят. Когда мне дали эту квартиру, я десять лет был уже на пенсии. Потом поехал проведать своих сотрудников, я с ними много беседовал, дарил Библии, а когда ушел на пенсию, то раз в год их посещаю, побеседую с ними, они очень интересовались моей судьбой, семьей, и я их ставил в известность. Приехал, рассказал все. Очень приятная встреча была. Тот, который был парторгом, который судил меня товарищеским судом, который чинил препятствия, когда увидел меня, обнял и спросил: «Ну, что? Ты держишься»? «Да, держусь». «Ну, так и держись. Слава Богу. Молодец». В свое время поменялись обстоятельства, и он теперь смотрит на меня по- другому. Спрашивают у меня, где я живу. Я отвечаю, что на поселке, в том же доме. Семья большая, тесно. Мне говорят: «Подавайте на квартиру. Сейчас всем участникам дали, один остался «афганец». Всем дают квартиры. Есть такой закон, что всех обеспечить жилплощадью. Пишите заявление». Я говорю: «У меня же дом». Мне отвечают: «Не имеет значения, у Вас семья не позволяет больше». Сказала какие документы собрать, и меня поставили на льготную очередь. По льготной очереди я был второй, за «афганцем». В сорокалетие Дня победы, на 9 мая заседал в Макеевке исполком, и дали две квартиры: мне двухкомнатную, потому что у меня жена и дочь. Потом мне звонят: «Вам выдели квартиру, приезжайте с документами». Я приехал, мне выделили квартиру в Макеевке, но мы поменяли на Харцызск, и заселились. Потом встречает меня сестра и говорит: «Что квартиру дали»? Я говорю: «Да, дали». Она: «Тому что-то не дали, а тебе дали». Я говорю: «Ну, я не знаю. Мне дали, я рад и благодарю Бога». Она: «Благодаришь Бога...?» Вот какое мнение у человека, что я работник КГБ, мне выделили квартиру, и все блага дают.

-Не было ли со стороны Лидии Михайловны подозрений в Ваш адрес? Почему Вас эта участь миновала? Как так получалось, что Вас не подозревали в том же Совете руководства?