Устранители

Я обогнул кровать. Пес лежал на боку, вытянувшись во всю длину. На него тоже было страшно смотреть: трудно разорвать несколько яремных вен и сонных артерий и при этом не перепачкаться самому. Хотя Мойра успела обтереть его голову влажной тряпкой. Тогда-то она, должно быть, и перемазалась сама. Увидев нас. Шейх попытался приподнять голову. Кончик длинного хвоста задергался. Господи, чего он только не вытворял прежде со своим дурацким хвостом, теперь же впервые завилял им, как порядочный пес. Было видно, что Шейх гордится собой. Он понял, что поступил как надо. И все же он смотрел на нас, ища в наших глазах поддержку: кто знает этих двуногих, вдруг им опять что-то придется не по вкусу.

Мойра присела на корточки и положила длинную серую голову себе на колени. Пасть открылась, и я впервые как следует разглядел и по достоинству оценил мощные вытянутые клыки, способные перегрызть глотку леопарда. Шейх принялся лизать руку Мойры, Я просто стоял и смотрел. Мог ли я как-то извиниться перед отважным животным?

— Спокойно, Шейх, спокойно, — гладила пса Мойра. Потом умоляюще посмотрела на меня. — Ну, что ты думаешь?

Я наклонился и осмотрел его. В него попали по меньшей мере трижды. Первая пуля вошла чуть позади лопатки и проскочила насквозь, должно быть, пока Шейх расправлялся с первым из нападавших. Вторая скользнула по груди, когда он разворачивался, а третья угодила прямо в грудь, и вокруг раны были видны следы ожога — Шейх бросился прямо на дуло пистолета.

— Ну, что? — прошептала Мойра: — Можем мы хоть что-то для него сделать?

Я не видел смысла понапрасну обнадеживать ее.

— Только одно, — ответил я. — Тебе лучше уйти в соседнюю комнату. — Ее глаза негодующе расширились.

— Как, бросить его? За кого ты меня принимаешь? Она наклонилась и почесала пса между ушей.

Шейх не сводил с нее глаз. Мойра заговорила, не гладя на меня:

— Давай же, черт побери! Чего ты ждешь? Скорее, пока он не шевельнулся и не навредил себе еще, больше.

И тогда я это сделал, не спрашивайте — как. Конечно, мне было бы легче, если бы она ушла, но, все-таки я профессионал, так что сработал я быстро и чисто. Мойра еще долго продолжала сидеть, держа на коленях прекрасную собачью голову. Она беспомощно плакала, даже не пытаясь утирать слезы, катившиеся по щекам. Я отправился в ванную, пустил воду из душа, потом вернулся за Мойрой и, силой заставив ее подняться, оттащил в ванную и засунул под душ прямо в трусиках и в лифчике. Чувства чувствами, но с таким же успехом она могла горевать и не глядя на главную жертву военных действий.

Я разыскал в аптечке аспирин и проглотил сразу три таблетки, запив их водой. Через несколько минут из-за матовой стеклянной двери вылетели две мокрые тряпочки, едва не угодив мне в лицо. Если у Мойры; хватило сил их бросить, значит, она выживет, подумал! я. Потом взял губку и вытер следы, оставленные Мойрой на ковре в гостиной. С усыпальницей, еще: совсем недавно служившей спальней, я бы все равной ничего поделать не смог, так что я просто закрыл дверь и вышел.

Когда я вернулся в ванную. Мойра все еще стояла! под душем. Я склонился над раковиной и несколько минут сосредоточенно исправлял недостатки в собственной наружности с помощью мыла и теплой воды.

Бритва бы тоже не помещала, тем более что у Мойры она имелась, но я никак не мог отыскать нового лезвия и в свое время был слишком долго женат, чтобы доверять собственную кожу лезвию, которым женщина бреет себе ноги под мышками. Потом я отправился на кухню, чтобы сварганить что-нибудь на завтрак. Пусть кому-то это может показаться слишком нечутким, но положение стало довольно запутанным, а я не люблю размышлять на голодный желудок. Да и Мойра не будет всю жизнь горевать, так что и ей не вредно заморить червячка.

Стряпая, я заодно поглядывал в газету. Одна колонка была озаглавлена “Радиоактивность унесла две жизни в Лос-Аламосе”. Газета напоминала читателям о недавней кончине сотрудника одной из местных лабораторий и ставила вопрос об обеспечении должной безопасности работы с источниками радиации. Прочитав колонку до конца, я согласился, что смерть от облучения — не лучший способ отправиться на тот свет. С другой стороны, а какой — лучший? От таких мыслей меня оторвал голос Мойры:

— Мэтт, ты где?

Я отложил газету и прошлепал в гостиную.

Мойра стояла перед дверью во вторую спальню — ванная располагалась как раз между двумя спальнями — и вытирала волосы.

Я приблизился к ней. На нее стоило посмотреть — чистенькая, свеженькая, благоухающая... Она посмотрела на меня, потом оглядела свое нагое тело и вдруг улыбнулась. Немного вымученно, но улыбнулась!

— А что я могу сделать? — чуть запальчиво спросила она. — Вся моя одежда осталась там, а я не могу... не могу заставить себя пойти туда.

Улыбка исчезла, а глаза внезапно увлажнились.

— Бедный Шейх! Он был такой славный и милый, такой робкий и смешной... И он отдал жизнь за меня, когда понял, что мне угрожают.

Коль скоро она могла об этом заговорить, значит, все будет в порядке. Я произнес: