Устремлённая в небо

Оглядевшись по сторонам, я никого не увидела. В тот день стемнело рано, небесные светильники сместились, и работники, трудившиеся в саду, уже ушли по домам. Ангары находились достаточно далеко от главных ворот базы, и стоящие там охранники не могли меня разглядеть.

Я проскользнула в маленький ангар и прикрыла дверь, потом включила энергошнур вместо подсветки. Отыскав на стене разводной ключ, я подняла капот голубого аэрокара.

Сегодня Зараза может пройтись домой пешком. Это будет только справедливо. В конце концов, мне же доводилось ходить пешком – и сегодня я проделаю этот путь с большим энергогенератором от аэрокара, привязанным к рюкзаку.

16

На следующее утро я проснулась больная и разбитая, с лицом, отдавленным об игрушечного медвежонка. Я повернулась – и застонала. Все мышцы ныли. Почему мне так плохо? Что я…

Я с трудом села, щелкнула переключателем энергошнура и оглядела кабину, служившую мне постелью. Браслет осветил импровизированную кухню, кучу грибов, ожидающих чистки, камни, разложенные на сиденьях, и…

Генератор аэрокара размером с прикроватную тумбочку.

Он валялся там же, где я его бросила после того, как дотащила на своем горбу до пещеры. Я так вымоталась, что даже не стала его подключать, а сразу рухнула в постель.

Застонав, я свалилась обратно и с силой вдавила основания ладоней в глаза. Вчера вечером я так взбесилась, что… ну да, надо признать, что перестала соображать. Тогда стащить энергогенератор показалось мне отличной идеей, но наутро в этом прекрасном плане зияли огромные дыры.

«Надо же, кто бы это мог разгромить твою машину, Зараза? Наверное, единственный человек, которого не было за ужином, и единственный, у кого была веская причина, чтобы тебе отомстить?»

Когда станет известно, что это я разнесла собственность другого кадета, меня выставят из летной школы со скоростью звука. Я снова застонала, и Мегаслизня, которая уютно устроилась на приборном щитке, поддержала меня своим стоном.

Почему? Ну почему я не способна собраться? Почему я позволяю себя доставать? Беовульф и Сюнь Гуань никогда бы не допустили, чтобы их спровоцировали на подобную глупость!

Тем утром по пути в Альту я чувствовала себя совершенно больной. У меня не хватило духу даже попытаться запустить энергогенератор. Как будто это могло что-то изменить. Ну почему «Спенса здравомыслящая» и «Спенса целеустремленная» не могли хотя бы иногда действовать сообща перед тем, как я лезла куда-то, очертя голову?

Я была абсолютно уверена, что полицейские уже поджидают меня на входе, но охрана на воротах даже не глянула в мою сторону. Никто не остановил меня по дороге в класс. Через некоторое время после того, как я уселась на свое место, вошел Зараза, но и он не обратил на меня особого внимания. Наконец приковылял Кобб, и урок начался, как обычно.

В какой-то момент во время перерыва я ухитрилась взглянуть Заразе в лицо. Он не отвел взгляда. В его глазах однозначно читался вызов. Но как это можно было понять? Он ждал какой-то особой оказии, чтобы меня заложить?

День шел своим чередом. Мы учились стрелять энергокопьями по движущимся мишеням, и я уже начала надеяться, что, быть может, Зараза решил не впутывать меня в неприятности. Может быть… может быть, он будет действовать, как достойный противник. Вместо того чтобы бежать за помощью к адмиралу, попытается отомстить самостоятельно.

Если так, то, черт возьми, этот парень заслуживал уважения.

Впрочем, не слишком. Он все равно продолжал обзывать меня трусихой, со злобой и вызовом в голосе, на глазах у всех остальных. Артуро, Нед, ФМ и даже Бим обходили меня стороной, поглядывая краем глаза. На учебу это никак не влияло, но в перерывах все шушукались. Если кто-нибудь меня о чем-то и спрашивал, то, получив ответ, быстро отходил. Единственным человеком, который вел себя как обычно, была Киммалин. Конечно же, это не значило, что она ничего не заметила.

– Выходит, – сказала она, нависнув над моим стулом, когда я присела отхлебнуть воды из своей фляжки – ты поэтому такая воинственная?

– Воинственная? – переспросила я, не до конца понимая, о чем она.

– Словно хочешь сорвать с неба все звезды одной рукой и запихнуть в карман, – продолжила Киммалин, немного запнувшись, будто боялась ляпнуть какую-нибудь двусмысленность. – Такая… разгоряченная, что ли.

– Разгоряченная.

– Даже… ну, иногда… сердитая.

– Думаешь, это из-за отца я такая злая, дерзкая и раздражительная? Из-за того, что его называют трусом, я хожу с мечом в руках и кричу, что поотшибаю всем бошки и взберусь на пирамиду из черепов, чтобы добраться до тех, кто слишком высок, чтобы я могла дотянуться?

Киммалин с нежностью улыбнулась.

– Что, благослови меня звезды? – спросила я.

– Все до единой, Спенса. Каждая беспокойная звезда.

Я вздохнула и снова глотнула из фляжки.

– Не знаю. Я любила Бабулины сказки еще до того, как отца сбили, но случившееся точно не пошло мне на пользу. Когда каждый смотрит на тебя как на дочь труса – не просто на дочь труса, а на дочь Того Самого Труса, – у любого испортится характер.