Устройство и его дубль

— В подвале поймали человека с секундомером, — сообщил Галиль. — Он отключил свет, а потом снова включил его. Этот тип до смерти перепуган. Все расскажет, как миленький.

Лори взглянула на Коглена. Потом, все еще немного дрожа, принялась снимать крышки с блюд.

— Но что это за чертовщина с книгой, отпечатками пальцев Томми и той штуковиной на стене? Это все части одного и того же дела!

— Нет, — возразил турок. — Вы повторяете мою ошибку, мистер Мэннерд. Вы считаете, что два факта, связанные с третьим, должны быть связаны между собой. Но это не так. Иногда просто кажется, что это так — по чистой случайности.

— Томми, — вставила Лори, — мне кажется, нам стоит поесть.

— То есть вы хотите сказать, — не отступал Мэннерд, — что это не мошенничество? Вы хотите, чтобы я поверил, будто существует устройство, у которого есть дубль? Вы полагаете, что Томми Коглен оставит свои отпечатки под посланием, в котором будет сказано, что меня убьют? Что он напишет его?

— Нет, — ответил Галиль. — И все же это невероятное послание стало причиной, по которой три дня назад я приказал своим людям охранять вас. Поэтому вы до сих пор живы. — Он голодным взглядом окинул дымящиеся блюда. — Умираю с голоду! — признался он. — Можно мне поесть?

— Нет, это уже слишком! — воскликнул Мэннерд. — Это было бы настоящее чудо! Такая путаница во времени, и все ради спасения моей жизни! Чушь собачья! Законы природы нельзя отменить…

— Если задуматься, сэр, — сосредоточенно сказал Коглен, — это силовое поле — не плоскость. Оно похоже на трубу — примерно такую, какую можно сделать из растянутого пузыря.

Вот что сбило меня с толку. Если задуматься о том, что магнитное поле делает с поляризованным светом…

— Можешь считать, что я уже задумался, — буркнул Мэннерд. — И что?

— Я мог бы воспроизвести это поле, — задумчиво произнес Коглен. — Придется повозиться, и трубу я из него сделать не смогу, но зато я в состоянии создать поле, которое будет поглощать тепло и преобразовывать его в энергию. Я могу сконструировать морозильное устройство, которое будет преобразовывать тепло в энергию. Надо будет провести кое-какие исследования…

— Ты в этом уверен? — рявкнул Мэннерд.

Коглен кивнул. Он был уверен. Он видел, как действовало это поле. И отчасти даже выяснил каким образом. Теперь он мог сделать то, что первоначальным создателям этого устройства было не под силу. Мировая история, разумеется, уже знала такие случаи. Как-то раз один голландец, делавший очки, сложил вместе две линзы и получил подзорную трубу, которая увеличивала предметы, но — вот незадача! — показывала их вверх ногами. А на другом конце континента, в Италии, некий Галилео Галилей прослышал об изобретении и всю ночь ломал голову — а на следующее утро смастерил подзорную трубу, настолько превосходившую ту, о которой говорилось в слухах, что по ее образу и подобию по сей день делают все бинокли.

— Я буду финансировать исследования, — немедленно сказал Мэннерд. — Если ты заключишь со мной контракт. Все без обмана. Выгодное дело.

Он взглянул на дочь. Ее лицо было непроницаемо. Вдруг взгляд Лори просветлел. Она улыбнулась отцу. Тот улыбнулся в ответ.

— Томми, — сказала она, — если у тебя получится… неужели не понимаешь? Пойдем-ка на минутку в другую комнату. Я хочу поговорить с тобой!

Он прищурился. Потом плечи его распрямились. Он глубоко вздохнул, пробормотал четыре слова и сказал:

— Ха!

Потом взял ее под локоть и увел в соседнюю комнату.

— Это же прямая выгода! — бушевал Мэннерд. — Заморозка, которая дает энергию! Электростанции в тропиках! Заводы, которые будут работать от тепла Гольфстрима!

— Но разве это не такая же утопия, как устройство, у которого есть дубль? — поинтересовался Галиль.

— Нет, — отрезал Мэннерд. — Это наука! Я этого не понимаю, но это наука! И потом, Лори хочет выйти за него замуж! И вообще, я знаю этого парня! У него все получится!

Зазвонил телефон. Они услышали, как Коглен поднял трубку.

— Лейтенант! — крикнул он. — Это вас!

Галиль взял телефон. Он нарочито не замечал ни нового, уверенного выражения в глазах Коглена, ни радости, которой так и лучилась Лори. Он сказал что-то по-турецки и повесил трубку.

— Я возвращаюсь обратно на улицу Хусейна, — сказал он отрывисто. — Что-то произошло. Бедный месье Дюваль впал в истерику. Им пришлось вызвать врача. Они не знают, что случилось, но в комнате произошли изменения.

— Я еду с вами! — немедленно заявил Коглен.

Лори не пожелала оставаться в неведении. Мэннерд тоже засобирался. Все четверо снова набились в полицейскую машину и поехали обратно в бедный квартал, где стоял дом, в котором находилась комната с дублем устройства. Лори сидела рядышком с Кошеном, и вид у обоих был самый что ни на есть радужный. Галиль смотрел на проносящиеся мимо улицы и здания. Проезжая часть с каждой минутой становилась все темнее и уже, а дома, казалось, обступали мчащуюся машину и нависали над ней.