Устроители Святой Руси

Грозная упругость лука, в который уже вложили стрелу, была в этих словах двадцатилетнего князя. Как стрела, пущенная рукою Господней, и устремилась навстречу врагу дружина Александра…

5

Ярл Биргер, отправляя надменное послание Александру, еще и потому так откровенно глумился над ним, что знал: силы, которыми располагает князь, не смогут противостоять его войску. Знал Биргер, что и помощи из разоренной татарами Руси не будет Новгороду.

Оставалось только дождаться немецких рыцарей, и тогда уже никому не разжать будет клещи, сдавившие северо-восток Руси…

Гордо белели на берегу шатры крестоносцев…

Привязанные бичевами к берегу, лениво покачивались шведские шнеки…

Даже и представить себе не мог ярл Биргер, что несколько часов спустя это выбранное для отдыха место превратиться в поле кровавой битвы…

Неведомо было надменному крестоносцу, что Александр уже «разгорелся сердцем… и восприим Псаломную песнь рече: суди, Господи, обидящим мя, возбрани борющимся со мною, приими оружие и щит, стань в помощь мне».

И представить не мог Биргер, что Александр двинулся в поход «в мале дружине, не сождався со многою силою своею, но уповая на Святую Троицу».

6

Когда Александр приближался к устью Ижоры, его встретил ижорский старейшина Пелгусий, крещенный в православие и нареченный Филиппом…

Пелгусию было поручено наблюдать стражу, и он всю ночь провел без сна, и на восходе солнца услышал грозный шум.

Прямо по небу плыла ладья, на которой в багряных одеждах стояли святые мученики Борис и Глеб. Руки святых лежали на раменах друг у друга, а гребцы были как бы одеты мглою.

Князь Александр, слушая рассказ ижорского старейшины, смотрел на солнце, встающее над лесом…

Там, за лесом, находился лагерь ярла Биргера.

Первые лучи уже упали на землю, согревая ее, и над землею клубился легкий дымок…

– И я слышал, – держась за княжеское стремя, рассказывал Пелгусий. – Слышал, как Борис сказал: «Брат Глеб! Вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру Ярославичу».[15]

Поверх головы Пелгусия смотрел князь на встающее солнце, и ему открывалось то, что не мог постигнуть ижорский староста… Сыновья его прапрадеда, равноапостольного князя Владимира, великие страстотерпцы, положившие животы свои, чтобы не было раздора на Русской земле, приплыли к нему на помощь.

Все выше поднималось из-за леса солнце.

Уже разгорался день 15 июля 1240 года.

День, когда празднует Русская Православная Церковь память святого равноапостольного князя Владимира, прапрадеда Александра.

Князь тронул застоявшегося коня.

– С Богом! – сказал он и взмахнул рукой.

7

Как гроза Божия, как стрела, пущенная рукою Господней, летел впереди дружины юный князь.

Подобно удару небесной молнии был его натиск.

Не успели шведы опомниться, как новгородские дружинники уже прорвались в центр лагеря.

Князь Александр «собственным копьем возложил печать» на лицо Биргера, а отрок Савва в это же мгновение подрубил топором столб, поддерживающий златоверхий шатер надменного ярла.

Преследуя бегущих шведов, дружинник Гаврила Алексич, верхом на коне взлетел по трапу на корабль за врагами. Его сбросили с конем прямо в воду, но Гаврила остался невредим и, выбравшись из воды, продолжал рубиться мечом со шведским воеводой.

Отважно крушили шведов дружинник Збыслав Якунович и ловчий князя Яков Полочанин. А новгородец Миша прорвался со своей пешей дружиной на шведские корабли и начал топить их…[16]

Разгром был полный и сокрушительный.

Остатки шведских отрядов бежали на уцелевших судах.

Так бесславно и завершился этот крестовый поход на Русь.

Потери шведов оказались огромными, а новгородцы потеряли убитыми чуть больше двух десятков человек…

Каково же было удивление дружинников, когда на следующий день они обнаружили на другом берегу Ижоры еще одну поляну, усеянную трупами врагов.

Кем были сражены они?

Не ангелом ли Господним?

И отвечая сами себе, уже как пророческие, повторяли дружинники слова князя, сказанные на Соборной площади в Новгороде…

– Нас мало, а враг силен. Но не в силе Бог, а в правде!

Глава вторая

Хваля и славя Бога, возвращалась дружина в Новгород, от которого удалось им отвести страшную беду. Впереди дружины на коне ехал князь Александр Ярославич.

Он уже был Александром Невским.

1

Александра Ярославича прозвали Невским за победу над шведами.

Но с таким же правом он мог бы носить прозвище Александра Псковского или Александра Чудского, ибо эти победы в стратегическом плане не менее значимы, нежели Невская битва, а по масштабам намного превосходят ее.

И все же народная молва не ошиблась, выбрав Александру имя.

Невская битва – это нечто большее, чем просто выигранное сражение.

Ведь шел тогда 1240 год…

Уже пал Киев – «матерь городов русских». Лучшие монгольские полководцы Субэдэй, Бурундай, Менгухан предавали огню и мечу юго-западные пределы Руси…

Немецкие крестоносцы тоже не теряли времени. В 1240 году они взяли Изборск и Псков.

Поражения, поражения, поражения…

Казалось, что раздробленная, истекающая кровью междоусобиц, сожженная татарами Русь гибнет сейчас навсегда и безвозвратно.

И тут – Невская битва!