Устроители Святой Руси

– О, Святой Благоверный великий Княже Александре! От благоговейных сердец приносимую ти, аще и недостойную, хвалебную песнь сию, приими от нас, яко усердную жертву сердец любящих тя и ублажающих святую память твою… Вот такое чудо, милые мои, произошло. Я начал хлопотать о возвращении мощей и мне же, грешному, и досталась частичка их… Один я ее тогда на скатерти и разглядел…

4

Чудо обретения отцом Николаем частички мощей святого благоверного князя, однако, на этом не завершилось.

На следующий день, проходя по храму, он услышал странный разговор.

– Вроде, этот батюшка… – говорила одна женщина, глядя на отца Николая.

– Этот-этот! Я сразу узнала… – отвечала другая.

Разговор отцу Николаю показался странным, потому что женщин он видел впервые.

Женщины эти были незнакомы друг с другом…

В церковь они ходили, хотя и не выбрали еще постоянного храма.

И вот увидели во сне святого благоверного князя Александра Невского. Он и привел их во сне к церкви, где служил отец Николай…

Несколько дней потом искали женщины эту церковь и сегодня нашли.

Одновременно обе нашли…

– Такую вот историю женщины мне поведали… – завершая рассказ, проговорил отец Николай.

– А почему они говорили, что вас узнали? – спросил я.

– Так они во снах своих и батюшку видели в церкви. Вот и показалось им, что на меня похож… А может, и не показалось. Я, когда сны им эти снились, как раз и надел на себя крест с частичкой мощей святого благоверного князя…

5

Записывая рассказ протоиерея Николая Головкина, я и предположить не мог, что с продолжением этого рассказа мне доведется встретиться уже в реальной жизни.

В тот день мы ездили в Колпино…

Мы – это члены Союза писателей России. Представители, так сказать, патриотического направления…

Принимали нас неплохо. Послушали наши речи во Дворце культуры, показали заводской музей, потом повели на застолье…

И все шло хорошо, пока не заговорили наши хозяева о славной истории Колпино, вернее, пока не начал рассказывать тамада о встрече мощей святого благоверного князя Александра Невского…

– Да-да! – отвечая на заданный ему вопрос, подтвердил он. – Здесь, в Колпино, и встречал Петр I раку с мощами, когда ее привезли в Петербург! Так вот… – тамада поднял руку, призывая всех к вниманию. – Вот… Когда раку вынесли на берег, Петр приказал вскрыть ее…

Здесь рассказчик сделал многозначительную паузу, стремясь усилить интригу повествования, и только затем продолжил речь.

– Представляете?! – сказал он. – Рака оказалась пустой!

– И что же сделали? – спросил кто-то.

– Что? – рассказчик улыбнулся. – Петр I приказал набрать разных костей, что валялись на берегу. Сложил их в раку и, запечатав, повез в Петербург!

6

Рассказчик поднял бокал, намереваясь, по-видимому, произнести теперь тост за находчивость первого русского императора, но тут, при всем почтении к хозяевам встречи, я уже не смог промолчать…

– Скажите… – спросил я. – Вы, наверное, эту историю не у Емельяна Ярославского вычитали?

– Что вы?! – простодушно возразил рассказчик. – Мне ее рассказал один историк. Он, когда в 1990 году вскрывали раку с мощами, сам присутствовал в Казанском соборе. Он говорил, что сам эти бараньи кости видел…

– Я, кажется, догадываюсь, о каком историке вы говорите… – сказал я. – По-моему, это о нем протоиерей Николай Головкин рассказывал. Ваш историк что?.. Раньше научный атеизм преподавал?

– Почему вы так говорите? – обиделся тамада. – Это наш человек. Патриот… И, между прочим, академик! Член Петровской академии наук!..

Что тут было сказать?..

И так уже неприлично долго для дружеского застолья затянулся наш диалог, и так уже возмущенно поглядывали на меня товарищи по патриотическому цеху, которым мешал я сейчас наводить патриотические мосты.

Да ведь и не в доверчивом тамаде было дело!..

Это историк, академик и патриот, действительно, был весьма любопытным типажом. Этакий подпольный характер, рожденный, кажется, прямо под пером Федора Михайловича Достоевского…

Ведь ни в какие бараньи кости наш историк, разумеется, не верил, коли с такой тщательностью, как рассказывал протоиерей Николай Головкин, перетряхивал он скатерть в поисках еще одной прилипшей к скатерти частицы, а с другой стороны – этакая злобная мстительность.

Не мне досталась частичка мощей – так получите же!..

Этаким вот рассказом отомщу недавшимся мне святым мощам!

Но все это – сверху.

Полувера…

Полуатеизм…

А чуть глубже – отсутствие страха Божия, дерзость…

Еще глубже обнаружится теплохладность, равнодушие к вере, к Родине, к истории… Еще дальше – все затянуто клубящимся ядом себялюбия и клокочущей гордыни… А на самом донышке – мертвое равнодушие и к самому себе, и к своей собственной душе.

7

Впрочем, так ли уж далеко мы сами ушли от этих самозванных, полуграмотных академиков?.. Может, грамотешки, конечно, и побольше, а в остальном такая же дерзость, такое же тщеславие, такая же теплохладность…

И только одно и остается…