Уступить искушению

Дрожа от обиды и страха, Жаклин отвернулась от него, чтобы он больше не видел ее слез.

— Тогда убирайся. Немедленно.

Арман встал. Ему не следовало приходить сюда. Он жестоко обидел Жаклин и теперь не знал, как исправить положение. Любые слова, которые он может сказать, ранят ее еще глубже.

Когда, закончив одеваться, Арман направился к двери и вышел из каюты, глухие рыдания, раздавшиеся позади, острой болью отозвались в его душе.

Глава 15

Жаклин находилась в комнате для занятий вместе с сестрами и Филиппом. Мальчик учился читать по-английски, с трудом осваивая незнакомые ему слова, и она терпеливо поправляла его.

Неожиданно Сюзанна оторвалась от книги, которую читала, и презрительно сощурилась.

— Не понимаю, зачем ты учишь его читать по-английски, когда он не умеет толком делать это по-французски…

— Филипп будет учиться читать на обоих языках, — уверенно ответила Жаклин.

— Зачем вообще учить его читать, — продолжала Сюзанна. — Он же обычный мальчик с конюшни.

Филипп посмотрел на сестер.

— Вы говорите обо мне? — спросил он по-французски. Сюзанна улыбнулась:

— Ты разве не знаешь, в комнате для занятий запрещено говорить по-французски.

Филипп усмехнулся и начал водить пальцем по странице.

— Сюзанна — маленькая дурочка, — медленно прочитал он.

— Филипп! — строго произнесла Жаклин.

— Да как он смеет! — закричала Сюзанна, вскакивая из-за тола.

— Но я же сказал по-английски, — невинно возразил ей Филипп.

— Больше я ни минуты не останусь в одной комнате с этим грязным крестьянином! — крикнула Сюзанна, переходя на французский, и выбежала из класса.

Филипп пожал плечами:

— Она думает, что я ниже ее.

— Прости, она нехорошо поступила.

— А вот ты никогда не думала, что я ниже тебя, — заметил Филипп. — Ты рисковала ради меня своей жизнью, хотя тогда даже не знала, кто я такой.

— С ней все по-другому, — объяснила Жаклин. — У Сюзанны не было возможности изменить те убеждения, с которыми она выросла. Всю свою жизнь она провела за стенами Шато-де-Ламбер или в доме Харрингтонов, и в ее глазах ты такой же, как те люди, которые арестовали и казнили ее отца и брата. Сюзанна относится к тебе так не только потому, что считает ниже себя, но и потому, что она тебя боится.

Филипп удивленно поднял глаза:

— Я ничего ей не сделал.

— Знаю. Но ты все равно пугаешь ее, независимо от твоего желания. А еще она ревнует тебя ко мне. Ты стал членом нашей семьи, и я провожу с тобой столько же времени, сколько с ней. Она не понимает, что от этого я не стала любить ее меньше.

— А вот Серафима меня не боится. — Филипп посмотрел на младшую сестру Жаклин, которая сидела за соседним столом и рисовала. Мальчику она казалась сказочной фарфоровой куклой. Он буквально обмирал, глядя на завитки светло-русых волос, пляшущих над воротником ее шелкового платья.

— Малышке только шесть лет, и она не успела заразиться предубеждениями и страхами, — пояснила Жаклин.

— Может быть, и так. — Филипп поднялся и подошел к Серафине, чтобы посмотреть на ее рисунок. — А может быть, я просто ей нравлюсь.

Он схватил мелок, который лежал у доски, и сделал вид, что проглотил его. Глаза Серафимы широко раскрылись от изумления. Тогда он взял еще мелок, потом другой, третий — все они один за другим исчезали у него во рту. Когда исчез последний мелок, Филипп зажал рот обеими руками и упал на пол.

Серафина слезла со стула и подошла к нему. Понимая, что это шутка, она попыталась выяснить, где находятся мелки. Заметив, что Филипп сжимает что-то в руке, она разжала его пальцы и достала сложенный вчетверо литок бумаги. Это был рисунок, на котором смешной котенок гонялся за бабочкой.

Девочка некоторое время смотрела на него, а затем вернулась на свое место, прижимая рисунок к груди.

Жаклин улыбнулась. Филипп постоянно смешил Серафину и дарил ей маленькие подарки. Пожалуй, это было единственное существо, с которым он подружился. Лаура постоянно заявляла в его присутствии, что у нее начали пропадать вещи, сэр Эдвард и леди Харрингтон тоже не были в восторге от «уличного мальчишки», как они его называли, считая, что его место на конюшне и он не должен показываться в доме; однако Жаклин даже слышать не желала об этом: она привезла Филиппа в Англию не для того, чтобы сделать из него слугу. За прошедшие четыре недели он достаточно выучил английский, чтобы суметь на нем объясниться, и усвоил несколько хороших манер, которые помогали ему чувствовать себя увереннее. Теперь Филипп одевался как юный джентльмен, и его легко можно было спутать с сыном какого-нибудь английского аристократа. Он обожал проводить время на конюшне и уже начал учиться ездить верхом. Жаклин оставалось только радоваться тому, что мальчик быстро приспосабливается к новой жизни.