Усы

Так мне казалось. По крайней мере, этим я объяснял себе притихшие клетки и словно бы пустые вольеры. Но вот мы приблизились к водоемам и лежбищам. И здесь было пусто и тихо. Белые медведи не бродили по льдинам, палатка Папанина не виднелась в дальней студености. Дождь лил по-прежнему, я подтянул «молнию» куртки к подбородку. Дина Сергеевна, похоже, стояла в смущении, она смотрела в бумаги, сверялась с местностью и не находила в Баренцевом море остров Колгуев. «Бессонов!» — кликнула она. Явился Бессонов, местный служитель, мужичок в плащ-палатке, обликом своим сразу же не потрафивший лирическим интересам светской дамы Берсеньевой.

— Бессонов, где же тут куча, камни, щепа, отбросы и куски асфальта? — строго ткнула пальцем Дина Сергеевна в бумагу.

— А убрали, — сказал Бессонов.

— Когда?

— А позавчера. Машина пришла — и убрали.

— Как же так! Что же вы!.. — взволновалась Дина Сергеевна. — Будто вредители! Вам же не велели убирать да субботы!

— Ну забыли, — виновато сказал Бессонов. — Лежит с осени всякая дрянь… А тут машина пришла…

— Слов нет! Нет слов! — Дина Сергеевна чуть ли не плакала. — Что же им теперь делать?

— Да, милый! — радостно заявила Берсеньева. — Что же нам-то теперь делать?

Бессонов размышлял медленно и совестливо.

— А вот, — сказал он. — У них ведь ломы? Ломы. А тут лед. Прямо возле Бароновой ванны, сверху грязный снежок, а под ним лед. Пусть колют ломами и вон туда носят, оттуда машина заберет…

— Он ведь сам растает… — задумалась Дина Сергеевна.

— Это когда растает, — сказал Бессонов. — Тут тень. И от Барона холод. Все равно что полюс. Это он к троицыну дню растает. А им на два часа дел хватит.

— На два часа? — не поверила Дина Сергеевна. — Ну, если на два часа, это в самый раз. Это хорошо. Ты, Бессонов, объясни товарищам, что и как, а я пойду к хищным. Вдруг и там подъезжала машина…

И вот мы с Шалуновичем с трепетом в душах взяли ломы и принялись долбить лед у каменного опояса обиталища моржей. Ученая табличка на ограде представляла Барона как животное семейства моржей отряда ластоногих, далее шли термины латинские и справочные слова. Светская дама Берсеньева скинула пухлую красно-синюю куртку, и оказалось, что на ней блестящий, сжавший плоть костюм, то ли для горных лыж, то ли для бобслея, то ли для подводных охот. А может, и для космоса. Женщина была обильная, но стройная. Дождь ее не пугал. «Вы сноровистые мужики! — похвалила нас Берсеньева. — Я буду вами творчески руководить». — «Не надо, — сказал Шалунович неожиданно строго и неучтиво. — Вы отдыхайте». Он, видимо, был знаком с Берсеньевой. Берсеньева фыркнула и вынуждена была вступить в собеседование с Бессоновым. А Бессонов все еще сострадал нам, все еще бранил себя за оплошность.

— Забыл вот. Помнил, что надо оставить. А забыл. Надо бы мне сегодня, дураку, хоть со своего двора принести ведра три мусора.

Он смотрел, как мы, доходяги, ухали ломами, и горестно качал головой. Я ощущал его желание сейчас же схватить лом и переколоть весь лед. Но делать этого было нельзя.

— А где наши моржи? — поинтересовалась Берсеньева. — Где ваш хваленый Барон?

— А там, — махнул рукой Бессонов. — Барон — там.