Утаенные страницы советской истории. Книга 2

— ...был в Афганистане и приказал, чтобы меня задержали до его приезда. Он приехал, и 15 января я выехал с его новым заданием: он потребовал, чтобы я прервал свою командировку в Индию и побывал в Пакистане. Зачем, сначала я не понял...

— Ну да, это сейчас все до предела ясно — Афганистан!

— Итак, я сначала вылетел в Европу, потом — в Сингапур, оттуда — в Бомбей, из Бомбея — в Карачи, из Карачи — в Исламабад. Интересно там было: жил я почти один в новой, хорошей гостинице «Холидей-Инн», и вдруг стали приезжать американцы, какие-то штатские, вернее, полуштатские люди, в тяжелых ботинках, иногда у них были полувоенные рубашки.

Кое с кем я познакомился, они мне указали на беженцев из Афганистана: мол, посмотри на эту шваль — они здесь спекулируют, вместо того чтобы зарабатывать деньги на другом поприще. «Но, — сказал мой собеседник, — я здесь собрал большую группу диверсантов и послал их в Афганистан». Он даже сказал куда.

— То есть американцы сразу же начали готовить душманов — «непримиримую оппозицию»?

— Да, стали штамповать тех самых талибов, против которых они сейчас сами и борются! Я посмотрел на это дело, передал информацию в Центр, а потом, как мне и было положено, выехал в Гонконг, на Тайвань, вернулся в Европу — и вылетел в ЮАР. Кстати, все это не так просто: у меня были, во-первых, различные шифры, во-вторых — различные волны для приема радиопередач Центра, потому что те же Гонконг и ЮАР — различные часовые пояса, две большие разницы. Многое пришлось записывать, делать себе заметки — это хреново было, но без этого не обойдешься. В ЮАР я был очень коротко, по-тому что почти сразу вылетел в Намибию, а там я заметил за собой наружное наблюдение...

— Ничего подобного раньше не было?

— Никогда! Но тут проверился — и увидел. Этого я никак не ожидал! Кстати, для наружного наблюдения спецслужбы там используют и черных... «Наружку» я увидел, но бежать мне было некуда — из Намибии можно было вернуться только в ЮАР. Разве что идти до Анголы пешком, через пустыню — 3,5 тысячи километров. Но я не знал этой дороги, да и со львами и змеями мне как-то не хотелось встречаться. Вот и вылетел в Йоханнесбург.

— Возникает тот вопрос, который вы, нет сомнения, тогда же сразу задали самому себе: почему?

— Ответа на этот вопрос никто не знал до 1985 года — хотя меня и обменяли в 1982 году, когда сбежал господин Гордиевский, наш резидент в Англии. Я с этой сволочью в свое время учился в МГИМО, мы с ним вместе работали в комитете комсомола. Кстати, он такой идейный был — любил выступить...

— Почему вы уверены, что это именно он вас выдал?

— Все сомнения он сам разрешил в своих книжках. Из всех, кого он знал по институту, он упомянул только меня. Больше никого! Он был на два курса моложе и, кстати, проходил практику в той же Дании — на два года позже меня.

— Где его, как теперь известно, и завербовали...

— Да. О том, что я стал нелегалом и выехал, он, видимо, узнал позже — ведь после того как он окончил институт, его взяли к нам в «С», в документальный отдел...

Так вот, когда самолет прилетел в Йоханнесбург, я увидел в иллюминатор, как к нам направляется черная машина типа «Волш» с синим «маячком». И я сразу понял, что это за мной — так или иначе есть у человека «шестое чувство». К тому же наружное наблюдение... Из машины вышел, как я потом узнал, генерал Бродерик, заместитель директора контрразведки ЮАР. Неплохой, интеллигентный мужик такой был. Он показал мне свое удостоверение и сказал, что я арестован.

— Ваша реакция?

— Конечно, я потребовал, чтобы меня связали с западногерманским посольством — но они на это просто плюнули. Там ведь все было, как в нацистской Германии в точности! У моего следователя полковника Глоя в кабинете висел такой красивый портрет Гитлера — будь здоров! Глой был самый настоящий нацист, поклонник Эрнста Кальтенбруннера... Кстати, уже потом, когда он со мной прощался, он мне сказал: «Извини за все то, что с тобой здесь произошло. Мы просто не знали, с кем имеем дело. Сейчас мы знаем, что ты — нормальный мужик и настоящий парень». Он крепко пожал мне руку, и я в своей ладони что-то твердое почувствовал. Оказалось — значок контрразведки ЮАР с правом ареста. Но это потом было, через два года...

— А тогда, сразу, что было?

— Меня привезли в тюрьму контрразведки, начались бесконечные допросы, которые продолжались и днем, и ночью. Я не спал ни одной минуты — целую неделю! Причем про меня южноафриканцы ни хрена не знали. Даже когда они меня били, то не понимали, зачем это делают. Уже потом, через неделю, приехали немцы из ведомства по охране конституции и из разведки ФРГ и показали мне фотографии. Я смотрю: эти фотокарточки только из института могли выйти, я там еще совсем молодой был.

— Первая зацепка на Олега Гордиевского?

— Это я потом понял... Они мне не сказали, что я не должен переворачивать — и я перевернул одну фотокарточку, а там латинскими буквами: «А. М. Kozlov». Ну и что, доказывать, что я не верблюд? Я сказал, что являюсь советским гражданином, разведчиком. Больше я им не сказал ни хрена — это доказано.