Утаенные страницы советской истории. Книга 2

Не способствует исследованию обстоятельств гибели Тухачевского и тот факт, что он привлекался к проведению тайных операций против белой эмиграции в Западной Европе. Еще с санкции Дзержинского советской контрразведкой на территории страны создавались «антисоветские организации» — приманки для эмигрантов и внутренних врагов советской власти, к участию в которых для «солидности» и правдоподобия привлекали военачальников из числа бывших царских офицеров. Поэтому вопрос о зарубежных контактах Тухачевского с представителями эмигрантских центров весьма запутан.

Встречи между Тухачевским и секретарем президиума ЦИК СССР Енукидзе, настроенным оппозиционно по отношению к Молотову и Кагановичу, естественно, могли происходить и происходили (и здесь следователям не надо было ничего придумывать), особенно если учесть их знакомство с весны 1918 года. Но втягивал ли Енукидзе военачальника в «правую организацию» — это вопрос, тем более что деятелям, недовольным политической линией предсовнаркома Молотова и секретаря ЦК Сталина, незачем было создавать какие-либо организации. Складывались неформальные группы, и шла скрытая от посторонних глаз аппаратная борьба сторонников различных взглядов на методы решения стоящих перед страной задач. И лишь изредка она становилась гласной на пленумах ЦК, заседаниях Политбюро и Совнаркома. При этом, если Енукидзе и других «бакинцев» не устраивала жесткая линия Молотова внутри страны, то Тухачевского внутриполитические проблемы мало интересовали. Хотя известен факт, когда Ворошилов вместе с Тухачевским и Гамарником на заседании Политбюро выступили за ослабление репрессий в деревне в период коллективизации, чтобы сохранить надежность и управляемость армии.

Но подобные выступления Тухачевского были скорее исключением из правил. Его куда больше занимала внешнеполитическая проблематика. Несостоявшийся победитель Польши был одержим идеей сокрушения Запада наступательной классовой войной и, быть может, именно за это и поплатился жизнью, попав в хитро расставленную западню неких спецслужб.

Антизападными и прогерманскими устремлениями Тухачевского и были продиктованы, видимо, далеко не всегда санкционированные Ворошиловым и Сталиным контакты с представителями вермахта. Сам факт ознакомления немецкого генералитета с оперативным планом РККА, о чем 2 июня 1937 года говорил Сталин в своем сумбурном выступлении на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР, можно трактовать не как проявление шпионской деятельности Тухачевского, а как его стремление согласовать усилия двух армий в случае войны с Польшей или Францией.

Надо учитывать и то, что и немецкие генералы также знакомили Тухачевского со своими оперативными планами, что позволяло ему лучше других советских военачальников разбираться в возможностях вооруженных сил Германии. Это подтвердила командно-штабная игра в наркомате обороны в 1936 году.

Из тюрьмы Тухачевский направил Сталину письмо, вторая часть которого была озаглавлена «План поражения». Судя по всему, этот документ был подготовлен маршалом самостоятельно, без участия следователей НКВД. Письмо выдержано в спокойном тоне, содержит многочисленные фактологические данные, к нему были приложены карты. Фактически показания Тухачевского — это завещание военачальника, в котором изложены его соображения относительно возможных направлений боевых действий немецкой армии против РККА и стратегических операций на первых этапах войны. Хотя до конца непонятно, как Тухачевский предполагал начало войны между Германией и СССР, разделенными территорией суверенной Польшей, которая к 1937 году начинала все более тяготеть к военному сотрудничеству с Францией. Видимо, он исходил из того, что Польша выступит все же против СССР в союзе с Германией.

На позицию Сталина письмо Тухачевского никак не повлияло. 5 июня Сталин вместе с Молотовым, Кагановичем и Ежовым отобрал из большой группы арестованных военачальников восемь подсудимых, которым было суждено войти в историю как участникам «военнотроцкистского заговора». Из русских по национальности там оказался один Тухачевский.

Надо отметить, что весной 1937-го с психикой Сталина что-то происходило. И, возможно, дело не только в болезни его матери. Интересную версию странностей поведения советского лидера выдвинул в Интернете некий автор, скрывающийся под псевдонимом Алекс Норк. Он утверждает, что в марте 1936 года в Москву по дипломатическому паспорту в порядке очередной ротации работников посольства Германии прибыл «странный маленький человек в закрывавших половину лица очках» ( «наружка» занесла в отчет его описание: «человек японского или монголоидного типа»). С территории посольства он ни разу не выходил вплоть до начала войны.