Утаенные страницы советской истории. Книга 2

События 1962 года — Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерной войны, — давно уже рассекречены и написано о них немало. Известно, как четко и скрытно были осуществлены все этапы операции «Анадырь» в результате которой совершенно неожиданно для американцев на Кубе появились советские ракеты и прикрывающие их войска. Гораздо меньше, разумеется, известно о том, как эта работа проводилась непосредственно, особенно — на низовом, практическом уровне ее выполнения...

Наш собеседник был именно рядовым, хотя и достаточно информированным у участником этих событий. Его рассказ поможет увидеть их изнутри — с непарадной, так сказать, стороны.

В 1962 году я работал в Прибалтике, в одном из подразделений КГБ. Однажды совершенно неожиданно меня вызвали к высокому начальству. Предупредили, то, что мне говорят — это не для посторонних ушей, и сказали, что мне доверяется очень серьезное задание. Если я его выполню, то можно будет «сверлить дырку», если же все обернется неудачно, то моя семья получит хорошую пенсию... Проводится спецоперация — наши войска переправляются на Кубу, и мне предстоит сопровождать один из пароходов. Задача: его контрразведывательное обеспечение. То есть я должен отвечать за команду и за пароход, чтобы не было никаких эксцессов — попыток сбежать с судна, предательства или чего подобного. За это я отвечал головой. Притом никакой связи со своими у меня не будет, мне придется действовать в автономном плавании в полном смысле этого слова.

После того как я дал свое согласие, которого, естественно, никто у меня реально не спрашивал, меня отправили в распоряжение республиканского Водного отдела КГБ. Там мне вручили уже готовую «мореходку» — морскую книжку, в которой было записано, что мое звание — «штурманский ученик». Свидетельства об окончании мореходного училища у меня, конечно, не было...

Все делалось очень спонтанно и спешно, никакой нормальной подготовки. Поэтому, когда в пароходстве заполняли мою книжку, там спросили: сколько ему лет? «Наверное, лет 35-36», — сказал кадровик, который меня никогда не видел. Мне записали «1928 года рождения», и я получился одного возраста с капитаном! А мне тогда было 30, год в год, да я еще и выглядел моложе своих лет, так что на пароходе все смеялись: такой старый, а выглядишь так молодо!

Что смеялись — ладно, но это в какой-то мере меня расшифровывало. Если бы американцы нас захватили, то меня бы сразу заподозрили... Скажу честно: наше «верховное командование» все делало совершенно непродуманно. Поэтому ни ориентировок никаких, ни подготовки, ни обучения — не было ничего!

В нашем главном порту я пришел на пароход—к сожалению, его название я позабыл за давностью лет, великолепное новое судно, 150 метров длины, четыре трюма. На пароходе оказалась в основном молодежь — даже капитан был ненамного старше меня, кроме двоих: первого помощника — помполита и «деда» — старшего механика, который плавал еще в Испанию. К сожалению, я тогда был еще молодым и глупым, поэтому ничего не записал. А какие байки там тогда рассказывались! Сейчас ничего подобного не услышишь.

Капитан все отлично понимал, мужик прошел огни и воду, поплавал по всему миру — так что с ним мы жили душа в душу. О том, кто я такой, знали только капитан и, думаю, по своей линии, помполит. Для остальных я был «штурманский ученик», считался обычным членом экипажа, а потому в полной мере выполнял соответствующие этому званию обязанности. Если же еще кто чего понимал, то все были умные, все молчали.

Началось с погрузки, причем погрузки велись по ночам.

В первый трюм загрузили тысячу тонн боеприпасов — артиллерийские снаряды, мины, реактивные снаряды. Второй трюм был для всего оборудования — туда грузили полевые кухни, кровати и все такое прочее... В третий — грузили танки, которые были полностью обеспечены горючим и с полным боекомплектом, что в нормальных условиях вообще не представляется возможным. Как мне потом говорили офицеры: мы сойдем на берег, и прямо с корабля — 600-километровый марш.

Погрузка для команды была очень тяжелая: мы грузили 60-тонные танки, у нас был тяжеловес — это кран на судне, огромная такая бульба, которая все поднимала, поэтому нам танки и давали.

Четвертый трюм — для солдат. Это был твиндек, то есть, попросту говоря, два этажа, там сделали двойные нары, и получилось четыре этажа спальных мест. Офицеров же разместили по каютам, вместе с экипажем: где-то койка свободная была, где-то раскладушку ставили.

На палубе с каждого борта поставили перед надстройкой два огромных ящика — как палубный груз. В одном ящике были сделаны сортиры и умывальники, во втором стояли кухни, чтобы кормить солдат.

Увидев эти ящики, я сообразил: «Палубный груз обязательно должен иметь всякую маркировку! Пока мы в порту, набейте все, что надо: «Не кантовать!», какой-нибудь «Тяжэкспорт» — и всякое такое». Сделали.

Потом, правда, на Кубе, когда я подошел к нашему борту, то чуть не упал: весь борт, извините, был засран — в прямом смысле слова, так что любому нормальному человеку было понятно, что находилось в этих ящиках...