Утечка мозгов

Звучит пугающе, не правда ли? Заметим только, что доносим до телезрителей только ту информацию, которую нам предоставили свидетели происшедшего. До сих пор никто из корреспондентов нашей телекомпании не был допущен для съемок на месте событий. Дело в том, что в районе так называемой эпидемии объявлен карантин вплоть до полного выяснения причин всего происшедшего с детьми».

«…По сведениям из достоверных источников, в зоне карантина отмечены случаи вандализма и мародерства. Предположительно действует молодежная банда из близлежащих кварталов. Подростки занимаются грабежами магазинов, а также терроризируют ровесников. Почему с данным явлением не могут справиться органы внутренних дел – остается неясным»…

«Тревожная информация пришла сегодня из зоны карантина. По неподтвержденным сведениям пятеро бойцов ОМОНа из задействованных в операции по обезвреживанию опасной молодежной банды были поражены неизвестным психическим заболеванием, которому ранее были подвержены только подростки данного района. Это первый зафиксированный случай заболевания среди взрослых. Напомним, что данное психическое заболевание характеризуется полной потерей признаков личности и на сегодняшний момент не является излечимым…»

* * *

Стас с трудом оторвался от чтения сводок. Все это выглядело каким-то бредом. Нельзя сказать, что он знал Никиту как облупленного, но представить, что тот встанет во главе молодежной группировки… И эти странные психозы… Хоть на куски режьте – все это как-то связано с его последним нырком. Определенно тот сильно изменил Никиту. Его мать тоже стала замечать странности в сыне…

Но все это лирика. Проблема в другом: почему опытные и всесильные спецслужбы не могут справиться с каким-то мальчишкой? Неужели он стал настолько опасен? И что это за дикая «болезнь»? Создается впечатление, что Никита, нырок и эта массовая амнезия – звенья одной цепи…

Так или иначе, время поджимает. Маркер на цели не может держаться слишком долго.

Стас вдруг вспомнил свой визит в закрытую клинику, который ему организовали его знакомые из разведки.

Зрелище предстало ему жутковатое и тревожное. Эти самые «больные» вовсе не выглядели больными. Нет, это слово сюда не подходило. Это называется по-другому.

Они просто не выглядели живыми.

Они стояли и смотрели на него – одинаковые в своем равнодушии, каком-то обреченном спокойствии, в своих жутких белых пижамах. В любой лабораторной крысе было больше живой души, чем в этих биологических автоматах, что остались на месте пораженных недугом людей.

Он сказал – «живой души»? Что-то отчаянно просилось на ум, какая-то мысль пыталась пробиться через мешанину несвязных мыслей…

Нет, ничего. Пустота…

В кабинет ворвалось какое-то взмыленное и взлохмаченное тело. Оно немедленно опрокинуло со стола огромную кипу бумаг, с чертыханием споткнулось и, потеряв равновесие, ухватилось за монитор компьютера. Стас все-таки успел вырвать из скользких лап падающий монитор, и разрушения не переросли в разряд катастрофических.

– Что случилось, Батхед? – раздраженно воскликнул Стас, окидывая взглядом принесенный психологом хаос.

– Да вот, кофейку зашел попить… – поднимаясь с пола, пробормотал Батхед. – Что-то я нервный стал в последнее время…

– Может, пора перестать пить кофеек в рабочее время? – пробурчал Стас, собирая раскиданные листки сводок. – Тебе бы успокоительное не помешало…

И без того путаные мысли окончательно разбежались по углам, и остаток рабочего настроя смыло окончательно. Стас бросил на стол скомканные сводки и плюхнулся в кресло. Перед ним на стуле виновато сидел Батхед. Впрочем, с таким взглядом, что сердиться на того не представлялось никакой возможности.

– Ну, кофейку так кофейку, – махнул рукой Стас. – Делай, раз уж предложил…