Утехи и дни

— В конце концов, — добавила Женевьева, охваченная угрызениями совести, ибо оказалась таким вероломным парламентером и безо всякой причины лишила молодого человека удовольствия, — это один из последних вечеров в этом сезоне. Это знакомство не сулит ничего серьезного и, быть может, было бы любезней, если бы ты согласилась.

— Ну что ж, я согласна. Познакомь меня с ним, если он снова сюда подойдет.

Но он не подошел. Он был в противоположном конце зала.

— Нам пора уезжать, — сказала через некоторое время Женевьева.

— Побудем еще немного, — отвечала Франсуаза.

Из-за каприза, а главным образом из кокетства она начала смотреть, пожалуй, слишком пристально на этого молодого человека, который действительно должен был находить ее очень красивой. Она то отводила от него свой взгляд, то снова пристально смотрела на Лалеанда. Глядя на него, она старалась казаться ласковой, сама не зная ради чего; просто так, ради удовольствия, ради того удовольствия, которое испытываешь от благотворительности, от удовлетворенного самолюбия и вообще от всего бесполезного; ради удовольствия, заставляющего людей вырезать на коре дерева свои имена для прохожего, которого они никогда не увидят, и бросать в море бутылку.

Время шло, было уже поздно; де Лалеанд направился к двери, которая осталась открытой после того, как он вышел, и г-жа де Брейв видела, как он в глубине вестибюля протягивал свой номерок лакею.

— Ты права, пора уходить, — сказала она Женевьеве. Они встали. Но Женевьева отошла к приятелю, которому нужно было сказать ей несколько слов, и Франсуаза осталась одна в вестибюле.

В этот момент здесь не было никого, кроме де Лалеанда, который не мог отыскать своей палки. Франсуаза в последний раз позабавилась тем, что посмотрела на него. Он прошел мимо нее, легко коснулся своим локтем ее локтя, остановился против нее и, делая вид, что продолжает искать палку, сказал:

— Приходите ко мне, Королевская улица, 5.

Это было так неожиданно, а де Лалеанд продолжал с таким усердием искать палку, что она никогда не могла впоследствии с точностью сказать, не было ли это галлюцинацией. Ей стало страшно, и она подозвала к себе проходившего в этот момент мимо князя А…, чтобы сговориться с ним относительно совместной прогулки на завтра; она говорила с оживлением. Пока она беседовала, де Лалеанд уехал. Через несколько минут вернулась Женевьева, и обе женщины уехали. Г-жа де Брейв ничего не рассказала своей подруге; она была шокирована и польщена, но, в сущности говоря, очень равнодушна.

Через два дня, случайно вспомнив об этом, она усомнилась в том, действительно ли де Лалеанд произнес эти слова. Несмотря на свои старания, она не могла с точностью их вспомнить, подумала, что слышала их как бы во сне, и сказала себе, что прикосновение его локтя было лишь случайной неловкостью. Потом она перестала думать о де Лалеанде, и когда кто-нибудь случайно произносил его имя, она тотчас же вспоминала его лицо, совершенно забыв о случае в вестибюле.

Она встретила его снова на последнем вечере этого сезона (июнь подходил к концу), не решилась попросить, чтобы его представили, и, однако, несмотря на то что находила его почти уродливым и знала, что он не умен, очень хотела с ним познакомиться. Она подошла к Женевьеве и сказала:

— Познакомь меня все-таки с де Лалеандом. Я не люблю быть невежливой. Но не говори, что я просила тебя об этом. Это слишком бы меня обязало.

— Хорошо, когда он вернется сюда; в данный момент его здесь нет.

— Ну так поищи его.

— Может быть, он уже уехал.

— Да нет же! — живо возразила Франсуаза. — Он не мог уехать, еще слишком рано. О! уже двенадцать! Послушай, моя маленькая Женевьева, ведь это не так трудно. Прошлый раз ты ведь сама этого хотела. Я прошу тебя, это важно для меня.

Женевьева посмотрела на нее с некоторым удивлением и пошла разыскивать де Лалеанда; но он уже уехал.

— Ты видишь, что я была права, — сказала Женевьева, вернувшись к Франсуазе.

— Здесь невыносимо скучно, — сказала Франсуаза, — у меня болит голова, прошу тебя, уедем сейчас же.

III

Франсуаза не пропускала ни одной оперы, в смутной надежде принимала приглашения на все званые обеды. Прошло две недели, она больше не встретила де Лалеанда, и часто, просыпаясь среди ночи, придумывала способы, как бы с ним увидеться. Она знала, что он скучен и некрасив, но несмотря на это, он занимал ее больше, чем самые умные и очаровательные мужчины. Когда сезон кончился и больше уже не мог представиться случай встретиться с де Лалеандом, Франсуаза решила создать такой случай сама.

Однажды вечером она сказала Женевьеве:

— Не говорила ли ты мне о своем знакомстве с неким де Лалеандом?

— С Жаком Лалеандом? Он был представлен мне, но никогда не бывал у меня с визитом. Я совсем не поддерживаю с ним знакомства.