Утерянная вера (СИ)

Все эти кусочки боли складывались в один, безумно заточенный и твёрдый камень и бурили в висках, груди и душе огромные дыры, которые Ханне хотелось заполнить лишь слезами и наркотиками, но она же борец и она об этом конечно никому не скажет. Последнее время она отдалилась от Малии и Лилии, как и они от неё. Девушки были заняты своими отношениями и больше, никто в мире, кроме Эрла и Айзека им был не нужен и от этого отвратительней вдвойне. Её променяли на поцелуи, её променяли на объятья и тепло в душе, её променяли на любовь, а она такая зараза… Пристанет и делай что с ней хочешь. Пытайся убить, затоптать, не замечать, выбросить из головы, замкнуться в себе — бесполезно.

— Я пришла проверить как ты, — отвечает Алиса на негласный вопрос, не решаясь подойти ближе, — мы вообще все волнуемся за тебя, последнее время, казалось ты должна быть счастлива, но все наоборот. Сегодня мы идём на войну, а кажется что только ты. Что с тобой? Почему ты так отдалилась от всех?

— С каких пор я тебя волную? С каких пор кого-то стало волновать кроме их личных мелодрам?

— Ханна, перестань, — поспешила заставить её замолчать Лиддел, — нам не все равно на тебя, и никогда не было, — она подошла, робко попыталась взять бывшую соперницу за руку, но зря. Джеймс одернула руку, тяжестью взгляда давая понять, что не стоило этого делать.

— Уходи, — бросила Ханна, смотря на собеседницу исподлобья.

— Ты просто ребёнок! — не выдержав, крикнула Алиса, — ты думаешь только о себе!

— Да, конечно, ты права, теперь уходи, дверь там, — Ханна кивнула в сторону выхода, чем только ещё больше выбесила Лиддел, а глазах который был такой огонь, такие черти, что казалось ещё немного и случится пожар.

— Ты убегаешь от проблем, — продолжала стоять на своём Лиддел, — опять, я знаю же, что ты будешь продолжать так делать.

— Да что ты ко мне прицепилась, а? — разозлилась ведьма, что до этого старалась быть холоднокровной, — чего тебе от меня нужно, Лиддел? Поиздеваться пришла? Довольна? Теперь уходи, пожалуйста. Вон!

Последнее слово Джеймс прокричала слишком сильно, не справившись с эмоциями, она вытянула руки вперёд и Алису понесло назад, так сильно, что спиной девушка выбила дверь. Грохот. С полок попадали книги, колбы на столе затряслись, а кукла упала на пол. Джеймс устало села на пол, забравшись пальцами в волосы, спрашивая раз за разом когда же это все закончится, когда ей перестанут лезть под кожу и воспитывать и она знала когда, знала число и месяц, день недели и время, знала день своих похорон, из-за которых она вела все это время себя так. Они перевернули её мировоззрение,  уничтожили её и скоро вырежут из этого мира как первую и единственную в своём роде ведьму-гибрида и никто кроме неё, Камилы и Румпельштильтцхена об этом не знает и не узнает до самого последнего.

Пророчество в любом случае невозможно было избежать. Оно гласило уже на самом деле не такой юной ведьме смерть и оно сбудется, потому что такова её судьба, от которой бежать нереально, Ханна уже пыталась.

Сторибрук-маленький серый городок с своим особым уютом, в котором Джеймс как думала раньше когда-то родилась и в который не за что в жизни больше не вернётся. По сравнению с Майами, в котором она последние семнадцать лет, этот город теперь не приносит абсолютно никаких эмоций, как раньше, а сами Майами возбуждают лишь одно желание — бежать как можно дальше. Да, если ты имеешь какое-то дело к ФБР то здесь идеально находится, не зря же местные называли и называет до сих пор этот город «городом для смерти». Самоубийства, темная магия, лавандовый квартал — дикий ужас для обычного человека и особенно для того, что пережил за свою жизнь слишком много боли, столько сколько не переживают за всю жизнь. А в эпицентре хаоса и разрухи команда по спасению находилась сейчас и имя ему центральная площадь лавандового квартала, в котором Ханна Джеймс побывала дважды, и третий искренне надеялась что не переживёт.

Вечер, но так темно, что складывается ощущение что сейчас гораздо позже, чем показывают часы на кисти Эрла. Старые, разрушенные хрущевки и дома, что ушли под землю. Повсюду кровь, гнилые и свежие трупы, останки, а вместо лаванды на каждом углу растёт и процветает знаменитый по неверлэндским хроникам цветок войны, что появляется только в безнадёжно потеряном месте. Мор-Шиповнику здесь было кажется даже комфортней, чем на острове детских грез и фантазий, ведь на территории греха и страха питаться болью гораздо рациональней.

— Тихо как на кладбище, — произносит Эшфорд, сжимая в руках ствол, если что, готовясь выпустить в чьи-то ребра пулю- кажется нас здесь не ждали.

—  Кажется твоя скрипка обидится, что ты променял её на револьвер, — хмыкнул Пэн, в ответ получив недовольное: «совсем сдаёшь позиции, Питер», — знаю.