«Утерянные годы Иисуса»

«Алтай-Гималаи» добавляет к этому: «Хороший и чуткий индиец значительно говорит о манускрипте, о жизни Иссы: «Почему всегда направляют Иссу на время (его) отсутствия из Палестины в Египет? Его молодые годы, конечно, прошли в обучении. Следы (буддийского) учения конечно сказались на последующих проповедях. К каким же истокам ведут эти проповеди? Что в них египетского? И неужели не видны следы буддизма, Индии? Не понятно, почему так яростно отрицается хождение Иссы караванным путем в Индию и в область, занимаемую ныне Тибетом.

Учения Индии славились далеко; вспомним хотя бы жизнеописание Апполония Тианского и его посещения индийских мудрецов…»

Другой рассказчик напомнил нам, что в Сирии была найдена плита с выбитым на ней правительственным эдиктом о преследовании сподвижников Иисуса как врагов правительства. Эта археологическая находка может быть интересна тем, кто отрицает историчность Иисуса-Учителя. И как объяснить существование маленьких икон, которые использовали ранние христиане в катакомбах? А первые катакомбы все еще существуют. Всегда есть люди, которые любят презрительно отвергать то, что с трудом входит в их сознание; но потом знание превращается в семинаристскую схоластику, а злословие культивируется в качестве изящного искусства. Каким на самом деле осуществимым способом могла бы современная подделка проникнуть в сознание всего Востока? И где тот ученый, который способен написать длинный трактат на пали и тибетском? Мы ни одного такого не знаем…

Лех — место замечательное. Здесь предание соединило пути Будды и Христа. Будда шел через Лех на север. Исса беседовал здесь с народом по пути из Тибета. Тайно и тщательно хранимые предания. Трудно нащупать их, ибо ламы умеют молчать лучше всех людей. Только найдя общий язык — не только физический, но и внутреннее понимание, — можно приблизиться к их многозначительным тайнам. Как пришлось убедиться, каждый образованный гелонг (монах) знает очень много. Даже по глазам не догадаетесь, когда он согласен с вами или внутренне смеется, зная более чем вы. Сколько у этих молчальников есть рассказов о проезжих «ученых», попадавших в самые смешные положения. И сколько ошибок незнания вынесла печатная бумага Европы. Пришла пора просветления Азии[132]».

Живя во дворце Ладака, Рерих получал вдохновение для своего изобразительного творчества. «С этого места проповедей Иссы, с террас высоких надо написать серию всего, что видно оттуда. На высоких очищенных ветрами местах были следы великого общения. Конечно, места изменились: разрушение и созидание сменяли друг друга. Завоеватели наносили новые нагромождения, но основной силуэт остался невредимым. Горное обрамление, так же как и прежде, венчает землю. Те же сверкающие звезды и волны песков, как застывшее море. И оглушающий, отрывающий от земли ветер…»

Затем непрошено всплыло еще одно подтверждение о манускриптах.

«Пришел сам старый король-лама. Несмотря на бедность, он привел с собой до десяти провожатых — лам и родственников. В беседе выяснилось, что семья короля знает о рукописи об Иссе. Они же сказали, что многие мусульмане хотели бы завладеть этим документом. Затем беседовали о пророчествах, связанных с Шамбалою, о сроках, о многом, что наполняет действительность красотою. Уходит король-лама, и толпа в белых кафтанах почтительно склоняется перед ним. Просто и красиво…

…Как прекрасно, что Юрий знает все нужные тибетские наречия! Только без переводчика люди здесь будут говорить о серьезных вещах. Сейчас нужно брать в полном знании, в ясном, реальном подходе. Любопытство неуместно. Только настойчивая любознательность!

Восьмого сентября (1925 г.) — письма из Америки. Многие вести нас уже не застанут. Письма шли шесть недель — удачно попали на пароход.

В комнате, избранной как столовая, на стенах писаны вазы с разноцветными растениями. В спальне, по стенам, — все символы чинтамани, камня сокровища мира. И черные от времени резные колонны держат потемневший потолок на больших берендеевских балясинах. Низкие дверки на высоких порогах. И узкие окна без стекол. И вихрь предвечерний довольно гуляет по переходам. Пол покрыт яркендскими цветными кошмами. На нижней террасе лают черный пес Тумбал и белый Амдонг, наши новые спутники. Ночью свистит ветер и качаются старые стены.

Пишу в верхней комнате, имеющей выход на все крыши. Двери с широкими резными наличниками. Колонны с тяжелыми расписными капителями. Приступочки, ступеньки и патинированный временем темный потолок. Где же я уже видел эту палату? Где же уже играли те же пестрые краски? Конечно в «Снегурочке» — в чикагской постановке. (Рерих был автором декораций и костюмов для «Снегурочки» Римского-Корсакова, поставленной в 1921 году в Чикагской опере ) Входят мои и говорят: «Вот уж подлинный Берендей в своей собственной палате.