Утерянные победы Красной Армии

Вот что писал по этому поводу Гейнц Гудериан, которого никак нельзя назвать неосведомленным человеком: «Не подлежит сомнению, что восставшие поляки декларировали верность польскому правительству в изгнании, которое находилось в Лондоне, откуда они и получали приказы. Восставшие представляли интересы консервативного и ориентированного на Запад крыла польского общества. Возможно, Советский Союз не хотел их усиления в случае успешного восстания и захвата столицы. Советы явно предпочитали, чтобы таких успехов добились их ставленники — из Люблинского лагеря. Но это дело союзников — самим разбираться между собой. Для нас имело значение только то, что русские остановили свое наступление на линии Вислы, и мы получили передышку»[201].

Еще раз прочтем внимательно последнее предложение… Можно привести массу примеров, когда вмешательство политики в дела военные не шло на пользу последним. Что в истории России, что в истории любой другой страны. Кому-то все это может показаться преувеличением либо натяжкой фактов. Одно остается бесспорным: летом 1944 года немцы не могли предотвратить выход Красной Армии к Одеру. В данном своем утверждении автор ссылается на нашего главного военного авторитета Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. В его «Воспоминаниях и размышлениях» содержится исчерпывающе ясный фрагмент беседы со Сталиным 8 июля 1944 года. Вот он:

«Затем Верховный спросил меня:

— Могут ли наши войска начать освобождение Польши и безостановочно дойти до Вислы и на каком участке можно будет ввести в дело 1-ю польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?

— Наши войска не только могут дойти до Вислы, — ответил я, — но и должны захватить хорошие плацдармы на ней, чтобы обеспечить дальнейшие наступательные операции на берлинском направлении. Что касается 1-й польской армии, то ее надо нацелить на Варшаву.

А.И. Антонов целиком поддержал меня»[202].

Вот так! Не только Жуков, но и начальник Генштаба генерал армии Антонов считал, что Красная Армия и до Вислы дойдет, и плацдармы захватит, чтобы с них идти прямо на Берлин. Все это не фантазии и не выдумки, поскольку мнение Жукова и Антонова было официально оформлено в уже упоминавшейся выше директиве Ставки ВГК от 27 июля 1944 года. Так и хочется сказать в адрес пана Бур-Комаровского: какую песню испортил, дурак! Вот и вышло, что считаных дней не хватило для нацеливания 1-й польской армии на Варшаву. Уместно также задать вопрос: насколько действия Бур-Комаровского по подготовке, прямо скажем, весьма скороспелого и плохо организованного восстания были связаны с быстрым продвижением Красной Армии к столице Польши? Но это совсем другая тема.

Существовала иная веская причина, повлиявшая на остановку нашего наступления по линии Вислы. На сей раз военного характера. Летом 1944 года в результате блестящего проведения Белорусской операции стала реальной возможность уничтожения группы армий «Север». 30 июля войска 43-й армии генерала А.П. Белобородова вышли к побережью Рижского залива в районе Тукумса. На следующий день части 51-й армии захватили Елгаву [Митаву]., которая являлась основным углом коммуникаций, связывавших Прибалтику с Восточной Пруссией. Группа армий «Север» утратила связь с Германией по сухому пути. Северо-восточнее района нашего прорыва оказались эсэсовские части оперативной группы «Нарва», 18-я и основные силы 16-й армии, западнее — оставшаяся часть 16-й армии, южнее — 3-я танковая и прочие армии группы «Центр». Между этими двумя немецкими группировками и находились теперь войска 1-го Прибалтийского фронта.

Немецкое командование хорошо понимало всю опасность создавшейся ситуации. 16 августа части 3-й танковой армии нанесли контрудар в направлении на Тукумс. Этой операцией руководил уже известный читателю граф фон Штрахвиц. Встречный удар войска группы армий «Север» осуществляли на Шауляй. Их атака была отбита. Но Штрахвицу удалось пробить коридор под Тукумсом и восстановить сообщение с отрезанными немецкими войсками. Этот коридор шел через Ригу. В ширину он не превышал 50 километров.

В оценках последствий немецкого прорыва наши военачальники расходятся. С.М. Штеменко считал так: «Курляндский коридор хоть и был узким, все же позволял врагу маневрировать силами и в случае необходимости вывести группу армий «Север» в Восточную Пруссию по суше. Последствия такого маневра могли быть чрезвычайно неприятными: они существенно осложнили бы ход наших операций в Восточной Пруссии и Польше»[203]. Конечно, с такой угрозой следовало считаться. Выше автор подробно рассказывал о том, какое психологическое давление оказывала на Ставку возможность удара в спину из Прибалтики. Поэтому наступать на Берлин летом 1944 года было никак нельзя.