Утерянные победы

Для 1 танковой армии и 8 армии теперь оставалась задача снова установить прочную связь между их участками и при первой возможности выделить танковые части в резерв.

После того как я посетил части дивизий, вышедшие из окружения, оперативная группа штаба снова возвратилась в Проскуров. Этого требовала обстановка на левом фланге группы армий.

Ровно

По изложенным выше причинам командование группы в течение февраля прилагало все усилия для того, чтобы помешать окончательному прорыву противника на центральном участке ее фронта. Тем самым оно предотвратило угрозу окружения находящегося еще в Днепровской дуге правого фланга группы армий. Затем возникла срочная необходимость освободить корпуса, окруженные у Черкасс. После того как это удалось, все наши мысли вернулись к обстановке на северном фланге группы армий.

Здесь 4 танковая армия занимала в то время даже более или менее сплошной фронт, обращенный на северо-восток, от района северо-восточнее Винницы до пункта западнее маленького города Шепетовка, расположенного примерно в 75 км строго на север от Проскурова, где находился штаб нашей группы армий. У Шепетовки оканчивался сплошной фронт армии. На фронте шириной около 240 км здесь располагались в то время только девять слабых, но еще боеспособных дивизий (пять пехотных, две танковые, две мотодивизии), объединявшихся тремя штабами корпусов. Противник несколько ослабил свои атаки на участке этой армии, так как он, очевидно, вынужден был дать передышку своим войскам. Несмотря на это, было ясно, что армия вряд ли сможет упомянутыми выше силами отразить наступление превосходящих сил противника.

Гораздо более опасной для обстановки, создавшейся на фронте группы армий, была, очевидно, другая угроза.

Перед западным флангом 4 танковой армии далеко на север – до южной разграничительной линии с группой армий «Центр» – простиралось теперь открытое пространство, в котором почти не было немецких войск. Противник рано или поздно мог начать из этого района глубокий обход 4 танковой армии и тем самым всей группы армий. Если северная часть этого большого пустого пространства, Пинские болота, и не могла использоваться для крупных операций, то следовало учесть, что непосредственно к северу от участка 4 танковой армии с востока на запад тянулся перешеек шириной около 60 км, через который проходило широкое шоссе из Киева через Житомир на Ровно и далее на запад в генерал-губернаторство на Лемберг (Львов) и Люблин.

Для того чтобы перерезать этот перешеек, а тем самым и упомянутое выше шоссе, командование группы перебросило 13 ак на оконечность своего северного фланга. Его командиром был мой бывший начальник штаба в 38 ак генерал Гауффе, отличавшийся очень энергичными действиями. К сожалению, в марте 1944г. Гауффе погиб на своем посту. Небольшими силами, находившимися в его распоряжении, в течение февраля и марта он сдерживал наступление превосходящих сил противника по обе стороны упомянутого большого шоссе, умело уходя от неоднократно предпринимавшихся противником попыток окружить его корпус. Дальше на север – уже в районе Пинских болот – восточнее Ковеля несколько полицейских частей охраняли большую железнодорожную линию, ведущую из Киева в Польшу.

Ввиду превосходства неприятельских сил изолированно действовавший 13 ак, естественно, мог лишь временно задержать наступление противника, но не остановить его. Уже в начале февраля был сдан город Ровно, 13 ак вынужден был отойти на запад к Дубно.

Рейхскомиссар Украины гаулейтер Кох, резиденция которого находилась в Ровно, конечно, заблаговременно убрался оттуда, не забыв дать подчиненным ему инстанциям и полицейским частям приказ держаться до конца. В Восточной Пруссии позже он также успел удрать. Гитлер же требовал голову генерала, виновного в сдаче города. Как сообщил мне Цейтцлер, Кейтель добивался даже расстрела на месте коменданта Ровно. Когда Цейтцлер стал категорически возражать против этого и заявил, что Гитлер, безусловно, захочет сначала выслушать своих генералов, вмешался Геринг. Он сказал: «Нет, нет, об этом не может быть и речи. Куда это нас заведет, если каждый раз мы будем так поступать? Ведь это совсем не входит в функции главы государства». Не говоря уже о том, что этот случай совсем не касался Геринга, он, безусловно, был последним, кто имел право посылать на смерть других якобы за нарушение долга. Его слова еще раз показали, что он питал ненависть к генералам, к армии вообще. Гитлер, впрочем, не последовал советам Кейтеля и Геринга, а распорядился произвести судебное расследование. В результате судебного разбирательства к смертной казни был приговорен не обвиняемый – комендант Ровно, а вызванный в суд в качестве свидетеля командир дивизии, действовавшей под Ровно. Этот приговор, однако, был отменен Гитлером по моему ходатайству, к которому присоединился и командующий армией, в связи с тем, что причины сдачи города следовало искать в сложившейся в этом районе обстановке. В то время когда я был командующим группой армий, еще не существовало летучих «военно-полевых судов».