Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей)

Змей Огнедув властвовал в Синих Дубравах несколько Пет. Потом нашлись смелые и сильные звери, прогнали его и где-то в дальних краях добили. Так уж устроена жизнь, что рано или поздно, а Змея-завоевателя прогоняют. Одновременно со Змеем исчез из Синих Дубрав и подлешик. Ему там просто нельзя было оставаться. В Лесу, куда подлешик явился, о предательстве его не знал никто. Тем бопее синий Фарг. По Великим Болотным Правилам лешие не могли враждовать, воевать друг с другом или с кем-то из своего племени. А предательство считалось самым тяжким преступлением. За это полагалась смерть. И поэтому подлешик хранил в строжайшей тайне все, связанное с его прежней жизнью. Он скрывал название мест, откуда прибыл, надеялся, что в Лесу забыли, что он не всегда жил здссь. Но особенно ему тревожиться было нечего. Он знал, что никто из тех, кого он выдал Змею, не остался в живых. Даже деревья, которые видели его предательство, были сожжены. Огнедув не любил оставлять свидетелей. И подлешик верно служил могущественному Фаргу.

Жил Фир неподалеку от Канавы своего покровителя, где на небольшом возвышении стояла старая сосна. Под корнями этой сосны он когда-то вырыл себе яму, выстелил ее мхами, пересадив их осторожно вместе с корнями и почвой, чтобы мхи прижились. Живые мхи и делали яму влажной. И в этой яме, устланной мягким и влажным ковром зеленых сфагновых мхов, подлешик жил, спал, считая ее своим домом.

Еще у него было маленькое увлечение. Он собирал жуков. Не ел, а именно собирал. На корнях сосны, вверху его просторной ямы, Фир держал развешенными высушенных жуков. Они были нанизаны на жилы, вытянутые в свое время подлешиком из жертв, казненных в Канаве.

Жуки-олени, носороги, бронзовики, навозники, дровосеки, майские — каких только здесь не было! Они красовались на тонких жилах, прикрытые сверху от ветра и посторонних глаз берестой. Когда спустя десятилетия от воздействия влаги и воздуха жуки ветшали, подлешик менял их на свежих.

Может быть, отчасти из-за страсти к жукам подлешик Фир питал устойчивую неприязнь к барсучьему семейству, для которого жуки были любимым кушаньем. Фиру казалось, что эти паршивые барсуки съедают самых лучших, редких и самых красивых жуков, которые по справедливости должны были красоваться у него в коллекции.

Поскольку жилище подлешика располагалось чуть выше Канавы, он, будучи дома, как бы оберегал покой синего Фарга и спокойную болотно-застойную тишину Канавы.

Находясь в своем доме, в своей яме под сосной, подлешик всегда спал, выставив свое огромное правое ухо наружу, и чутко, даже во сне улавливал все звуки и шорохи Леса…

10. ПРЕДАТЕЛЬСТВО СОВЫ НЕЯСЫТИ

Желтоглазая сова Неясыть кружила над Холмом Тревог. Ей хотелось поговорить с Брехой, но она никак не решалась приблизиться к Черному Шалашу.

Наконец, ведьма, обладающая обостренными чувствами и даже предчувствием, выскочила из Шалаша:

— Что тебе надо здесь, Неясыть? — прошипела она раздраженно. Она очень не любила отвлекаться от своих опытов.

— Прости меня, о великая Царица Ночи! Я хочу что-то сообщить тебе! Очень важное. Но если я помешала, я улечу.

— Нет, нет, нет! — забеспокоилась Бреха, боясь упустить нужную новость, — говори!

Сова села на камень рядом с ведьмой, сложила крылья.

— О почтенная, великая Царица Ночи! Я хочу сообщить тебе полезную новость. Я очень долго думала и сомневалась. Но решила служить только тебе. Потому что никто иной, как моя великая прародительница желтоглазая Урга провозгласила тебя Царицей Ночи!

— Мне приятно слышать твои умные речи, сова Неясыть! Говори!

— Но прежде я хочу знать, не принесу ли я беды барсукам? Я не хочу, чтобы их утащили в Канаву к синему Фаргу.

— Ну что ты, что ты! Не беспокойся! — соврала Бреха, — я уже давно не дружу с этим синим Лешим. У него очень сыро в Канаве, и я там не бываю, почти не бываю. Мне вредна сырость. Стара я… А эта затея с барсуками — дело леших. Я даже не одобряю этого. Вот. Ну, говори же! — ведьма нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, гак хотелось ей скорее узнать, что же принесла Неясыть в своем кривом клюве. Ведь Неясыть не слыла болтуньей. И слово ее в Лесу ценилось.

— О великая Бреха! Я уже сообщала тебе, что старый Варгил решил взять под защиту барсуков. Я это одобряю. Но дело не в барсуках. Все они задумали бороться с тобой: Нергил, волки, росомаха Куга.

— О паршивая, глупая, мелкая, кривоногая! Я укокошила ее проклятую прародительницу. Доберусь я и до нее! Ну и что они там придумали? Видела я, как они сговаривались! Ну, что же придумали-то?

— Теперь волки охраняют барсучью нору!

— Ух ты, какие прыткие!

— А росомаха Куга ходила к людям в деревню и была на могиле Великого Брата.

— Кого, кого? — ведьма насторожилась, замерла, — ты… Э-э… Ничего не перепутала?

— Нет. Именно-Великого Брата.

Ведьма стала нервно ходить взад-вперед. Глаза ее, большие и зеленые, сверкали.

— Что ты знаешь еще? — ведьма замерла, напряженно глядя на сову.

— Она слышала голос Великого Брата.

— Ты уверена в этом?

— Да.

— И что же сказал ей этот голос?