Утешение Философией

II.7(v). Каждый, кто к славе душою стремится своей

Высшим благом считая ее,

Взор обратит пусть на неба великий простор,

С ним нашу землю сравнив.

Он устыдится тогда даже имя назвать,

Славой что ложной вознесено.

Ведь не по силам и малость заполнить ему

Нашей земли! Так зачем

Вы стремитесь спасти свою жизнь, гордецы,

От тяжелого смерти ярма?

Слава ваша достигнет, возможно, племен

Дальних. У всех она на устах.

Дом известен пусть общим признаньем, пусть так! {100}

Дела нет ей до почестей ваших совсем.

Всё презрит и сравняет всех смерть.

Где Фабриция {101} прах, или Брута {102}, скажи,

Иль Катона {103},— и что он теперь?

Слава тех, кого нет на земле,— звук пустой,

Хоть способна их всех пережить.

Не одно нам припомнится,— много имен,

Где же люди, носившие их?

Вы — безвестны, бессмертия слава не даст,

Не продлит она жизнь никому.

День придет, и погаснет обманчивый блеск,

Ждет вторая вас смерть лишь тогда.

II.8. — Но чтобы ты не счел, что я веду против Фортуны безжалостную войну, я должна отметить, что она заслуживает и человеческой признательности, будучи иногда не совсем обманчивой, а именно, когда она раскрывается, обнажая свое лицо и показывая свой нрав. Мне кажется, ты не совсем понял, о чем я толкую. Достойно удивления то, о чем я намереваюсь сказать, поэтому я едва могу выразить свои суждения словами. Я полагаю, что неблагосклонная Фортуна выявляет свою сущность лучше, чем дарящая милости. Она приобретает обманчивый облик счастья, когда кажется ласковой, но всегда правдива, когда, отворачиваясь, раскрывает свое непостоянство. Первая — обманывает, вторая — наставляет. Первая связывает души наслаждающихся образом ложных благ, вторая — освобождает, давая познания бренности счастья. Итак, ты [можешь] видеть, что она не только ветрена и переменчива, не всегда осознающая самое себя, но и благоразумная, собранная, постигающая последствия собственной враждебности. Наконец, Фортуна, приносящая счастье, увлекает ласками сбившихся с пути от истинного блага, враждебная — обычно тянет крюком оступившихся к истинным благам. Или, может быть, ты считаешь, что не заслуживает высокой оценки то, что эта жестокая и ужасная Фортуна раскрыла тебе души верных друзей и отделила истинных друзей от мнимых, ведь, удаляясь, она увлекла своих [за собою], а твоих — оставила. Сколько бы ты отдал, чтобы узнать это, пребывая в безопасности и счастье! Перестань же оплакивать утраченные богатства, так как ты обрел самые драгоценные сокровища — друзей.

II.8(v). В мире с добром постоянным

Рядом живут перемены.

Вечен союз двух враждебных,

Разных вполне оснований.

Феб на златой колеснице

Розовый день нам приносит,

Геспер восходит ночами.

Море смиряет волненье.

И не дозволено суше

В водный простор разгоняться.

Связью единой скрепляет

Все лишь любовь в этом мире {104},

Правит землею и морем,

И даже небом высоким.

Если бразды вдруг отпустит,

Сразу к борьбе устремится

Все, что рождает движенье

В дружном согласии, мигом

Гневными станет врагами,

Мир повергая в руины.

Только любовь и способна

Смертных в союзе сплотить всех.

Таинство брака чистейших

Свяжет влюбленных навеки,

Верным диктуя законы.

Счастливы люди, любовь коль

Царствует в душах. Любовь та

Правит одна небесами.

КНИГА ТРЕТЬЯ

III.1. Уже умолкло ее пение, но я все еще жаждал внимать ему, напряженно стремясь удержать слухом сладость умолкнувших песен. Спустя мгновение я воскликнул: О высшее утешение измученных душ! Ты так согрела меня своими мудрыми рассуждениями и сладостью пения, что я теперь считаю себя выше ударов судьбы. Я уже не только не боюсь тех сильнодействующих средств, о которых ты говорила, но даже требую их и желаю слушать тебя.— На это она ответила: я почувствовала твое настроение уже тогда, когда ты молчаливо и сосредоточенно слушал меня. Я ждала его появления у тебя или, вернее, я сама этого добивалась. Те средства, которые следует тебе принять, таковы, что если их только попробовать,— будут мучительны, но принятые всем существом — принесут усладу. Поскольку ты говоришь, что хочешь меня слушать, интересно, воспылаешь ли ты еще более сильным желанием, если узнаешь, куда я поведу тебя? — Куда же,— спросил я.— К истинному счастью,— промолвила она,— о котором грезит твоя душа, лишь смутно улавливая его образ, но не имея сил проникнуть в его суть.— Тогда я воскликнул: Молю тебя, покажи без промедления, что оно представляет собой в действительности.— Хорошо,— промолвила она,— ради тебя самого я попытаюсь выразить причину блаженства в словах, поскольку она все-таки тебе небезызвестна. Чтобы, рассмотрев ее, ты мог бы, обратив взор в другую сторону, познать облик истинного блаженства.

III.1(v). Тот, кто целинное поле решает засеять,

От кустарника пашню очистит,

Срежет терний умело колючий,—

Урожай принесла бы Церера.

Людям мед мнится слаще пчелиный,

Если раньше лишь горечь вкушали.

Звезды блещут отраднее смертным,

Стихнет дождь коль, что Ночь им приносит.

Ночи тьму Люцифер прогоняет,

День коней розокрылых выводит.

Ты, кто к ложному счастью стремился,

Сбросить гнет его жаждешь скорее.

Да придет к тебе истины благо!