Утешительная партия игры в петанк

Про пукающих мертвецов, про мобильники, трезвонящие из гроба, про спрятавшихся любовниц, которые обнаруживаются во время отпевания, а некоторые покойники – такие шутники в жизни были, и такие распоряжения оставили, что «хоть стой, хоть падай», а уж чего их психи-родственники вытворяют, обхохочешься, историй до гроба хватит, в общем тот еще кладбищенский юмор.

Анекдоты смолкли, им на смену пришли «Радио-умники».

Плоско. Глупо. Пошло.

Шарль не отказался от предложенной ему сигареты, выкурил и, выбрасывая окурок в окно, выкинул заодно и траурную повязку.

Усмехнулся, попросил Жан-Клода сделать погромче, вернулся к жизни и сосредоточился над вопросом какой-то мадам Попе.

Из города Жопе.

16

Середина сентября. В прошлые выходные он собрал два килограмма ежевики, обернул двадцать четыре учебника (двадцать четыре!) и помог Кейт подточить козе копыта. Клер приехала с ним, заняла место Dad у медных тазов с вареньем и часами болтала с Ясином.

Накануне на нее сильное впечатление произвел кузнец, и она уже собиралась переквалифицироваться и заделаться Леди Чаттерли.^[355]

– Вы видели, какой у него торс под кожаным фартуком? – томно восклицала она весь день.

– А Кейт? Ты видела?

– Брось. Да он чокнутый…

– Откуда ты знаешь? Ты что, его тестировала? Подождала, пока ее брат вышел в соседнюю комнату, и подмигнула ей, что, да, однажды этот молоточек ударил по ее наковальне…

– И все же, все же, – вздыхала адвокатша, – такой торс…

Через несколько часов, блаженствуя на подушках, Кейт спросит у Шарля, выдержит ли он зиму.

– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь…

– Тогда забудь, – шепнула она, поворачиваясь и отстраняя его руку, чтобы улечься на живот.

– Кейт?

– Да?

– Твой вопрос можно понимать по-разному…

– …

– Чего ты боишься, любимая? Меня? Холода? Или что зима будет слишком долгой?

Всего.

Вместо ответа долго ласкал ее.

Волосы, спину, bottom.^[356]

Перестал сражаться со словами.

Они больше не нужны.

Снова услышать ее стоны.

И пусть спит.

Сейчас он сидит в кабинете и пытается разобраться в результатах испытаний арок на сопротивление неравномерным нагрузкам…

– Это что за бредятина? – Филипп выскочил из своего кабинета, потрясая пачкой бумаг.

– Не знаю, – ответил Шарль, не отрывая глаз от монитора, – а в чем дело…

– Подтверждение участия в каком-то дурацком тендере на строительство идиотского банкетного зала в Петаушноке-Мухосранском! Вот что!

– Вовсе он не идиотский, этот мой банкетный зал, – спокойно ответил Шарль, склоняясь над графическим планшетом.

– Шарль… Что это за бред? Я узнаю, что на проошлой неделе ты летал в Данию, что ты собрался снова работать на старика Сизу, а теперь этот…

Поняв, что за монитором не отсидишься, он выключил компьютер, откатился назад, схватил пиджак и спросил:

– У тебя есть минутка выпить со мной чашечку кофе?

– Нет.

– Придется найти.

Тот пошел было в их офисную кухонку:

– Нет, не здесь. Давай спустимся. Мне надо сказать тебе пару слов…

– И о чем же ты хочешь со мной поговорить? – вздохнул партнер, уже на лестнице.

– О нашем с тобой брачном контракте.

***

Между ними стояло уже пять пустых чашек.

Конечно, Шарль не стал с ним делиться, как трудно удержать за рога напуганную козу, когда ей делают педикюр, но все же рассказал достаточно для того, чтобы напарник понял, на каком ковчеге он отправился в плавание.

Молчание.

– Но… Как это… Кой черт понес тебя на эту галеру?^[357]

– Чтобы пристать к берегу, – засмеялся Шарль.

Молчание.

– Знаешь поговорку про деревню?

– Валяй…

– «Днем скучно, ночью страшно».

Улыбался. Решительно не понимал, как в этом доме может быть хоть мгновение скучно и чего можно бояться, если тебе повезло спать в объятиях такой героической женщины…

Да еще с такой красивой грудью…

– Что ты все молчишь да улыбаешься, как идиот… – продолжал он удрученно.

– …

– Тебе очень скоро все это осточертеет.

– Нет.

– А я уверен… Это сейчас ты в облаках витаешь, влюблен, но… черт! Мы ведь уже с тобой знаем, что такое жизнь, разве нет?

(Филипп как раз находился в процессе развода с третьей женой).

– Да нет… Я-то как раз не знаю…

Молчание.

– Эй! – продолжал Шарль, хлопая его по плечу, – я не собираюсь оставлять дело, я просто хотел тебя предупредить, что теперь буду работать по-другому…

Молчание.

– И такая заварушка из-за женщины, с которой ты едва знаком, которая живет в пятистах километрах отсюда, у которой уже пятеро своих шалопаев и которая носит носки из козьей шерсти?

– Именно…

Опять молчание, очень долгое.

– Знаешь, что я тебе скажу, Баланда…

(Ох уж этот снисходительно-благожелательный тон знатока мух и колбасных обрезков… Тьфу!)

Компаньон повернулся, подзывая официанта, и закончил фразу:

– Это замечательный проект.

И еще, придерживая дверь:

– Слушай… Мне кажется, или ты уже попахиваешь навозом?..

17

В первый раз отец не вышел встречать их к ограде.

Шарль обнаружил его в подвале, в полной растерянности, он не понимал, зачем он сюда спустился.

Поцеловал его и помог подняться в квартиру.

Еще больше расстроился, рассмотрев его при свете. Как изменилось его лицо.

Кожа огрубела. Пожелтела.

К тому же… Он весь порезался, бреясь к их приезду…