Утешный мир

– Мальчик, младше Ильи годами, но сильный и крепкий, вдруг выскочил откуда-то. И что-то там у них мгновенно произошло. Едва ли они успели даже двумя фразами обменяться. А я вообще не успела сообразить, что происходит, когда он Илью сначала толкнул, а потом ударил. По голове. Илья упал, и тот на него сверху как коршун набросился… Я побежала, споткнулась о какую-то железку (там на берегу много железа накидано), упала, вскочила, добежала до них, схватила этого мальчишку… Екатерина Вадимовна, поверьте, мне так страшно и мерзко теперь, но я должна это сказать: я там первый раз в жизни вдруг почувствовала в себе… такое… я его трясла как тряпку, вопила что-то и… понимаете… я, кажется, готова была по-настоящему ударить… просто бить смертным боем этого чужого ребенка, который, как потом выяснилось, даже и в школу-то еще не ходил… Муж схватил меня, отобрал того мальчика, отвел в сторону, посадил меня на какой-то ящик и сказал строго, как собаке: сидеть! А сам пошел к детям. Илья уже встал с земли. «Ну чего, пацаны? В чем дело-то? – спросил у них Жора, и я услышала в его голосе веселье, смех. Понимаете, то, что только что чуть не свело меня с ума, почти превратило в зверя, его – смешило! – Будете еще драться? Вперед. Только договор – не кусаться и по лицу не бить». Илья замотал головой, мальчишка пробурчал что-то неопределенное… В этот момент с обрыва с шумом спустились две женщины: одна держала на руках младенца, другая – крупную годовалую девочку. Не говоря ни слова, та, которая с младенцем, выдала мальчишке увесистый подзатыльник, потом обратилась к Жоре: «Что, опять мой задирался? Сладу с ним нет, бандюга растет! Простите уж меня, Христа ради, не уследила, пока с коляской шкандыбалась… Ваш-то цел?» «Без проблем, – улыбнулся мой муж и сделал козу младенцу. – Моему хороший урок. Он старше, должен бы уже и уметь дать отпор, даже если нападают внезапно». Как вы думаете, что было дальше?

– Ну, наверное, вы пришли домой, выпили валерьянки, – предположила я. – Может быть, устроили Жоре сцену, может быть, пришлось весь вечер успокаивать Илью…

– Нет, всё не то. Жора помог женщинам с детьми подняться обратно на обрыв (мы с Ильей лезли сами, сзади), и дальше мы гуляли все вместе. Девочка капризничала, не хотела в коляску, Жора сначала нес ее на руках, потом посадил себе на шею, она смеялась, у него с женщинами нашлись какие-то общие знакомые, они с явным наслаждением сплетничали, Жора ахал, хохотал, чуть не до слез печалился о каком-то пьянице, умершем под забором минувшей зимой…

– А что же мальчики?

– Мальчик Саша забыл про свою агрессию и показал Илье, как «правильно» влезать на деревья – там вдоль реки растут такие старые ивы. Когда у Ильи не получалось, он его подсаживал. Кончилось, конечно, тем, что Илья подвернул запястье и еще неделю не мог как следует держать смычок… Кстати, Саша потом по приглашению Жоры приходил к нам в гости, Илья играл ему, а он на удивление долго слушал, а после попросил скрипку «только подержать»… Но я все равно старалась на него лишний раз не смотреть и испытывала сложные чувства.

Жора вообще-то молчаливый. Но, если я расстраиваюсь, всегда умел меня утешить, не словами даже, но… вы понимаете… Тут он не стал меня утешать. Наоборот, он сказал: Дина, нельзя растить сына, как твои цветы – в горшке и на подоконнике. И когда я заплакала, даже не подошел. Я думала: как же так? Мы ведь до этого всё переживали вместе – и когда Илья болел, и когда он с лестницы упал и сломал ключицу, и когда он в семь лет хотел скрипку бросить… Или мне это казалось? Я вдруг вспомнила, что на спектаклях в театре Жора в основном дремлет, на вернисажах говорит по мобильному в уголке, а когда ходит со мной в гости к моим друзьям или родственникам, большую часть времени курит на лоджии. Мне вдруг показалось, что я его совсем не знаю. Я попыталась представить, как он рос там, на берегу той реки, как ушел оттуда служить в армию… У меня ничего не получалось. Я попыталась поговорить об этом с Жорой. Он сказал: перестань, ерунда все это, если от жизни не прятаться, она сама все расставит по своим местам.

А я, наоборот, потеряла свое место. Иногда ловлю себя на том, что боюсь своего мужа, вижу в нем какого-то незнакомца. Иногда ищу (и нахожу) в Илье свои черты, иногда – Жорины. Перестала спать, пью таблетки, которые выписал мне невролог. Илья, я думаю, считывает с меня, он очень чувствительный мальчик…

– А что думает сам Илья по поводу того эпизода на берегу?

– Он говорил: мама, не переживай ты так. Саша – нормальный мальчик, только драчливый, он мне свою удочку подарил…

– Может быть, стоит прислушаться к нему?

– Я пытаюсь, но у меня не получается. Мне кажется, что вся моя жизнь катится с того берегового откоса, а я не могу ее остановить. Я знаю, вы не врач, но скажите: это вообще можно вылечить?

Я отрицательно покачала головой:

– Увы, Дина, вылечить – нельзя. Вы очень точно сказали: не могу остановить жизнь. Это невозможно в принципе, как нельзя остановить реку. А вы пытались именно остановить, причем не только свою жизнь, но и жизнь Ильи.