Утка, утка, Уолли

Лайонз отшвырнул меня от себя, так что я плюхнулся обратно на стул, едва его не опрокинув. Лайонз расправил несуществующие морщинки на боках пиджака и снова сел в свое тронное кресло. Он смотрел мимо меня и тяжело дышал носом, делая максимально глубокие вдохи и выдохи. Пытался взять себя в руки. Хотя Авраам Лайонз — поистине устрашающий человеческий экземпляр, этакий человек-зверь, сметающий все на своем пути, подобные всплески чувств для него нехарактерны. Он известен своим хладнокровием и непробиваемым самоконтролем. Никто ни разу не видел, чтобы Авраам Лайонз вышел из себя. И то, что сейчас он сорвался и дал волю своей вспышке ярости, — это был очень тревожный знак, означавший, что нервы Лайонза уже на пределе.

А напряженный Лайонз на грани срыва — это страшно. Действительно страшно.

— Значит, так, — сказал он, — как я уже говорил… я вам верю. Хотя бы уже потому, что вы не тот человек, который стал бы пытаться меня шантажировать, мистер Москович. Потому что вы знаете, кто я, а кто — вы. И я сейчас не хотел вас обидеть или оскорбить. Я имел в виду, вы порядочный человек. Прямодушный. Неглупый. Даже очень неглупый. И вы никогда бы не опустились до столь идиотского шантажа. И я думаю… я уверен… что вы умеете хранить тайны. Вчера вы с честью прошли испытание, которое мы вам устроили с детективом Склейджем. Но я хочу, чтобы вы знали, мистер Москович: я никому не доверяю на сто процентов. Никому. Даже собственной матери. Потому что я не сомневаюсь, что мама не преминула бы опустошить мои банковские счета, если бы ей представилась такая возможность. И поэтому я буду за вами приглядывать. Как у Оруэлла. Большой брат следит за тобой. Вы понимает, что я пытаюсь сказать?

— Да, сэр. Я все понимаю.

— Хорошо. А теперь расскажите подробно, что там произошло с вашей собакой.

— М-мою собаку украли. Похитили. П-прямо у меня из квартиры.

— И вы, как я понимаю, весьма дорожите своей собакой? Кстати, а как ее звать?

— Это он. Доктор Шварцман. Я люблю его как брата. — Я сам понял, как глупо это звучит, и тут же поправился: — То есть как сына. Он для меня — как ребенок.

— И тот человек или те люди, которые похитили ваши собаку, наверняка знают о тех теплых чувствах, которые вы к ней питаете, правильно?

— Да, наверное… я как-то об этом не думал. Но, наверное, знают. Да.

Я действительно не думал об этом в таком контексте, но сейчас до меня вдруг дошло, что похитители забрали Доктора именно потому, что он был единственной ценной вещью (прости меня, Доктор, за «вещь») у меня в доме. Не считая, понятное дело, моей обувной коробки.

— А как вы считаете, кто украл вашу собаку и передал нам обоим записки с требованием выкупа?

— Теперь, когда вы мне показали свою записку, я уверен, что это Фанк Дизи.

— Объясните, пожалуйста, как вы пришли к данному заключению, — попросил Лайонз.

— Ну, Дизи знает наш секрет. Но он не знает, что ВЫ знаете, что он его знает. Вы понимаете, что я пытаюсь сказать?

— Продолжайте.

— Я думаю, он пытается шантажировать нас обоих. Хочет вытянуть из вас деньги. Большие деньги. Наверное, он рассуждает так: он знает наш с вами секрет и поэтому может вас шантажировать, но вы при этом подумаете на меня, поскольку предполагается, что я — единственный человек, кроме вас и самого Орал-Би, посвященный в эту тайну. Записка, которую вы получили, составлена так, чтобы вы подумали, что она вроде как от меня. А записка, которую получил я, составлена так, чтобы я подумал, что она — от вас. Он старается меня запугать. Чтобы я молчал и не пытался связаться с вами. Потому что если мы с вами сличим записки, то сразу поймем, что нас шантажирует один и тот же человек, и объединимся против него.

Лайонз задумчиво кивнул.

— Мне тоже так кажется. Выходит, что он просто патологический идиот. И план у него идиотский.

— Да, сэр. Идиотский.

Я надеялся, что Лайонз предложит мне денег, чтобы заплатить выкуп за Доктора. Но он не предложил. И не предложит, пока не будет уверен на 110 процентов, что я не пытаюсь его обмануть. А скорее всего не предложит вообще.

— А мистер Маскингам знает, как сильно вы любите своего пса?

— Нет, сэр. Откуда бы ему это знать? Мы с ним практически не общались.

Лайонз снова кивнул и задумался. Мне показалось, что в уголках его рта скрывался слабый намек на улыбку.

— А скажите мне, мистер Москович. Как получилось, что мистер Маскингам узнал наш секрет?

— Я уже говорил, м-мистер Лайонз… сэр. Я не з-знаю.

Он опять посмотрел мне в глаза. Своим убийственным взглядом, пронзавшим насквозь.

— То есть вы абсолютно уверены, что ничего ему не говорили? Пусть даже нечаянно, непредумышленно?

— Клянусь жизнью, сэр. Своей жизнью, и жизнью мамы, и жизнью моей пропавшей собаки, я ничего ему не говорил. Ни умышленно, ни неумышленно. Ни единого слова.

Лайонз кивнул.