Утоли моя печали

Эта информация взволновала Сергея и заставила отказаться от мысли, с которой он пришел к Генеральному, – не ехать в командировку под любым предлогом. Он пожалел, что не прочитал письма еще вчера, в кабинете Фемиды. Ведь давала же, в руки толкала!..

На это письмо, адресованное лично Генеральному, впрочем, как и на бутылку с живой водой, не обратили бы внимания, – мало ли полоумных чудаков? – если бы не называлась фамилия Бурцева, а в конверте не оказалась бы фотография записки, выполненной на полоске бересты. Текст ее был выдавлен чем-то вроде тупого шила, но самое интересное – буквы напоминали древнерусское полууставное письмо: «Христос воскресе, брат Апполинарий. Побывал я ныне в Заозерной пустыни, поклонился августейшим мощам и молился у камня трое суток, и благодать получил, о чем и свидетельствую перед Господом. Спешу теперь к сестрам пореченским, поведу к святому месту, к мощам чудотворным, в Палестину нашу, инно ведь изверились, сироты, на скитальцев обижаются и дурнословят, а сами и не ведают Божественной Благодати!.. У скитальцев худо дело, живых токмо четверо и осталось, в страстную неделю старший Орефий преставился, а младший болеет, не встает, иссох весь, да ведь уж отвековал свое, сто девятый год пошел. Отправь к ним кого помоложе, из саватеевских возьми или костоправских, других не примут. Ржи они не посеяли, боятся антихристовых аэропланов, прилетал один в прошлом году на Троицу, кружил, высматривал. Так что пошли им до ледостава муки, соли да патронов винтовочных, инно не перезимуют. Благословляю тебя, брат, Апостолом старого письма, а за Поучения старцев спаси Христос».

Бурцев прочитал это в переводе, записанном на отдельном листе; на фотографии без лупы читались лишь отдельные слова и буквы. Автор письма Тропинин утверждал, что знает, где находится эта Заозерная пустынь, вернее, где находилась, потому что сейчас на этом месте ничего нет, и возле августейших мощей побывал, и теперь сам готов свидетельствовать о их чудотворности, поскольку они нетленны, а рядом образовался святой источник, воду из которого он и посылает в доказательство. Прежде чем сообщить об этом в прокуратуру, он писал в Московскую Патриархию, однако прошло полгода, а ответа нет. Зато появились какие-то двое чужих, опрашивали местных жителей и сами по лесам рыскали, что-то искали, из каждого ручейка и родника воду в бутылочки набирали, а выдавали себя за студентов, приехавших собирать фольклор. Естественно, до могилы они не добрались и тогда начали искать автора, да только он не стал на них выходить сам, и чужаки уехали ни с чем. В этот раз он тоже подписывается другой фамилией, и если генеральная прокуратура, а в частности Сергей Бурцев, заинтересуется и приедет, – а он обязан это сделать, потому что знает толк в живой воде и еще то, что найденные возле Свердловска кости вовсе не царские! – то автора письма искать не нужно, объявится сам. Но только вышеозначенному работнику и никому другому.

И указывался конечный пункт, куда следовало приехать и ждать, – поселок Усть-Маега.

Вечером дома Бурцев открыл атлас и отыскал этот поселок, стоящий на перекрестке рек – кажется, мелиораторы тут что-то перемудрили, – типичный районный центр с населением до десятка тысяч человек, и территория района в добрую Швейцарию. В общем, если самому искать автора письма, то и жизни не хватит. Измерил расстояние от Екатеринбурга, и получилось, что по прямой чуть ли не тысяча километров. Если останки расстрелянной семьи Романовых перевозили сюда, то как же это сделали жарким летом без какой-либо консервации? Даже если часто меняли лошадей и плыли по рекам на лодках, то все равно потребуется не меньше месяца. За такой срок и августейшие тела превратятся в зловонную кашу.

Если только они в самом деле нетленны… В принципе, можно было выезжать на следующий же день, оставалось взять историко-социальную справку по этому району. А специальное поручение от Фемиды Бурцев получил через секретаря. К официальной бумаге была приложена записка с просьбой позвонить перед выездом по домашнему телефону. Вероятно, подчиненные Фемиды долго напрягались, чтобы подыскать в Усть-Маеге приличное дело, и ничего не нашли лучшего, как дорожно-транспортное происшествие аж четырехлетней давности с весьма тусклым намеком на криминал. Технической экспертизой было установлено, что у автомобиля «Нива», которым управлял работник заповедника Ярослав Пелевин, на ходу сработало запорное устройство руля, фиксаторы которого оказались подпиленными, и, судя по следам жидкости на асфальте, в этот же момент лопнули шланги тормозной системы. Сам водитель не смог выскочить на ходу и сгорел вместе с машиной, где находилось четыре канистры с бензином и где обнаружили фрагменты останков человека. Поэтому Фемида предлагала рассматривать это как теракт, хотя нет достаточных оснований, и под таким предлогом задержаться в Усть-Маеге до той поры, пока назвавшийся Тропининым человек себя не обнаружит.