Утоли моя печали

Сергей сделал приспособление, позволяющее получать точечные - подобно картинам пуантелистов - спектрограммы, с тем чтобы по числу точек определять количество энергии, т.е. высоту соответствующей амплитуды. Но ему все не удавалось получить достаточно объективные и действительно измеримые показатели. Чем больше энергии, тем больше точек, и они сливались в пятна. Он разработал прибор, анализировавший спектр по частоте и амплитуде. Получались звуковиды мгновенных (не дольше ста миллисекунд) долек отдельных звуков речи. По горизонтали частота, по вертикали амплитуды.

Я стал мечтать о трехмерном изображении речи. И Сергей сделал несколько моделей. Десятка два "профильных" частотно-амплитудных спектрограмм выстраивались в ряд по оси времени и так создавали кусочек причудливого горного ландшафта. Но прочесть "трехмерное" слово оказывалось едва ли не труднее, чем по двухмерному звуковиду, а строить подобные модели было и хлопотно и трудоемко.

К тому же не было уверенности в достаточно точном объективном изображении амплитуд. Они ведь более всего зависели от частотных характеристик микрофонов (телефонов). Эти характеристики сравнительно мало влияли на разборчивость, но различались даже у аппаратов, сходных между собой по всем прочим качествам.

Когда я стал подробнее выискивать, исследовать физические параметры индивидуального своеобразия голоса, то пришел к убеждению, что именно трехмерное - рельефное - изображение спектра речи позволяет наиболее достоверно установить индивидуальные особенности голоса и произношения.

Однако таким исследованием нам не пришлось заняться. Сергею поручили другую работу, потом снова другую... Никто больше этим не интересовался, да никто не мог бы заменить Сергея. Он был инженер-конструктор божьей милостью, "быстрый разумом", находчивый, изобретательный, выдумщик, фантазер и мастер золотые руки. Он придумывал все новые и новые приспособления к анализаторам спектра, а для "встречной проверки" насколько мы правильно толкуем звуковиды - создал аппарат искусственной речи - АИР.

10 фотоэлементов, соответствующих частотным фильтрам, управляли динамиком-громкоговорителем. На длинной и широкой полосе белой бумаги мы с Сергеем на 10 "строках" густой черной тушью наносили образующие (форманты). Аппарат протягивал этот рукотворный звуковид со скоростью речи; фотоэлементы "читали" его, и сиповатый, механически монотонный голос произносил: ЖИРНЫЕ САЗАНЫ УШЛИ ПОД ПАЛУБУ. (Эту фразу мы сочинили еще в первые дни существования акустической лаборатории. Она включила "крайние" по расположению образующих звуки: самые "низкие" У, Б, П; самые "высокие" И, Ш, Ж, С, 3, а также "центральные" А, Ы, Л, Н.

С утра и до ночи из разных углов лаборатории, где на стойках и просто на столах монтировали и тут же проверяли панели отдельных узлов, слышалось несчетно повторяемое разными голосами то радостно, то сердито сообщение об уходе жирных сазанов...

Странно значительные минуты. Звучали слова, которые произносил не человек, а его создание. Аппарат произносил слова "по шпаргалке", изготовленной нашими руками.

С помощью этого "обратного действия", то есть превращения звуковидов в звук, я собирался проверять, уточнять и подтверждать наши представления о речевых знаках, об их абсолютных и относительных значениях.

Антон Михайлович и Абрам Менделевич сперва были очень довольны АИРом, внимательно слушали мои объяснения. Антон Михайлович одобрительно хмыкал, когда я говорил о возможностях теоретических и практических исследований. Несколько раз он показывал начальственным посетителям "единственный в мире" прибор, произносящий слова, которые никогда не были произнесены человеческим голосом. Но вскоре охладел к нему:

- Не вижу профита от этой игрушки. Нам сейчас нужны конкретные практические результаты. А тут чистая игра ума.

Глава шестая

СЕРЫЙ

Выпуклые, голубовато-серые глаза, кажется, никогда не мигают. Светло-русые волосы прямые, редкие. Длинное лицо. Сутуловат. Ходит, загребая плечом. Длинные сильные руки. Говорит негромко, обходительно. Частит выражениями вроде: "осмелюсь заметить", "вызывает недоумение", "простите за прямолинейность", "так сказать, не тот элемент", "имеет место". Но все это вперемежку с блатными словечками, замысловатой похабелью. Быстро переходит на свойский, приятельский тон - "Здорово, кореш! Все вкалываешь. Осмелюсь заметить, от работы и кони дохнут. Вот я шестой год разменял. Имею как-никак пятнадцать наличными и пять по рогам. Работаю безотказно. В своем деле спец не из последних. Слесарь-лекальщик, восьмой разряд; токарь не хуже; починяю машинки, любую утварь; электрик-универсал, могу и по сильным и по слабым токам. От меня инженера впадают в недоумение. Экстракласс. Однако работаю с головой, без надрыва. Знаю, как нужно: "себе-тебе-начальнику". Подай мне, что мне положено, а что сверх положенного, я сам возьму..."

Улыбка широкая, оскаливает мелкие крепкие зубы. Смех дробный, глоточный, рывком начинается, рывком смолкает.