Утомлённая собой (СИ)

Стэн ничего не ответил. Его глаза пылали, одновременно в них умещалась детская обида и неизмеримая злость, некогда уже посещавшая его жизнь, и каждый такой раз парень становился невыносимым: тяжелым и мрачным настолько, что однажды сломал шкаф, вырвал дверцу и разбил зеркало. И уходил так же, как и сейчас: громко хлопая дверьми, «по-голливудски» красиво, и в то же время действительно страшно. Он не умел сдерживаться. Никогда не умел, понимал, что причиняет другим боль, но никак не мог что-то сделать с этим.

Иде, заливаясь слезами, скрежеща хриплым голосом, медленно поплелась обратно, в палату, всё так же шаркая, только иначе смотря вокруг. Без надежды, надежды на то, что это — сон или шутка.

Ноги сами несли её, взгляд отрешённо витал по коридорам, не видя ничего, кроме серых сгустков обмана и разочарования. На каждом шагу больные люди, разные люди, но все они пытаются жить и радоваться, а Иде — нет. Единственное, за что она держалась — за мужа… который сам ушел. Ушёл не потому что не любит, а потому что устал. Стэн бессилен. Иде жаль его; понимание того, что его терпение не вечно, что он не сможет быть с ней всегда, тяготило её.

Иде почти дошла до двери своей палаты, как упала… Резко повалилась на спину, ударившись головой о кафель.

***

— Она жива, доктор?

— Да. Почти, — мужчина писал анамнез, поглядывая на девушку. — Пациентка уже пришла в себя, как видите. Мы переводим её в гастроэнтерологию.

Иде очнулась, солнце слепило её глаза, она невольно закрыла руками лицо и прищурилась. Что-то мешало ей дышать. Девушка оглянулась, пальцами прощупала свой опухший красный нос, и в изумлении посмотрела на врача.

— Что это? У меня в носу? Это зонд? — Иде ужаснулась, вспоминая свой горький опыт лечения с ним. — Мне не нужен зонд, я смогу сама…

— Вы уже два с половиной года, как «сама». Не перечьте мне. Так будет правильнее. Здесь решаю только я, — грубо отрезал он. — Каждый день будет потребляться по две тысячи миллилитров жидкой пищи. Калораж будет увеличиваться постепенно, чтобы не «травмировать» ваш желудок и другие органы пищеварения, — врач снова бросил взор на больную. — Я не психотерапевт, я не сюсюкаюсь. Хотите умереть — умирайте. Одним больше, одним меньше. Разницы никакой. — Мерзкий тип с бейджиком: «Джордж Масфелл» удалился. Его уход порадовал её, она улыбнулась и немного расслабилась, но непреодолимое жжение и зуд в носу этому препятствовали. Иде взглянула на медсестру, крутящуюся вокруг неё, и спросила:

— А где мой телефон? Мне приносили телефон, где он?

— Ну, он упал и появилась трещинка, не знаю, работает ли… но вот, держите, — она передала Иде телефон. — Сейчас, пока я набираю лекарство, побейте себя по руке, чтобы вена проявилась.

Иде боязливо стучала пальцами по вене, не сводя глаз с мобильника. Медсестра подошла к ней и, трясясь, ввела лекарство, после чего быстро убежала на крики врача в другую палату.

Иде потянулась к поцарапанному, в одном месте разбитому телефону, легонько протерла экран и спонтанно нажала на несколько кнопок; решила проверить, работает ли сенсор. С трудом, но буквы все же появлялись на экране. Девушка утешилась и обдумывала то, о чем можно написать в сообщении мужу.

«Мне стало хуже и… — нет, не подойдет, я ведь не хочу давить на жалость, — мне поставили зонд, и я готова лечиться. — Нет, тоже не то, слишком неправдоподобно. — Кажется, дела идут к лучшему, — опять не то, опять неправда».

Иде в очередной раз удалила текст и решила отправить сообщение в обычном виде, без рассказов о себе и прочей неважной чепухе.

«Где ты? — я думаю, что это подойдет», — она довольно нажала на клавишу «отправить» и мягко опустилась на приподнятую подушку.

Время шло незаметно, постепенно содержимое мешка снова и снова наполняло её желудок, хотя это не было столь ощутимо. Однако физическое состояние всё же улучшилось… под влиянием приёма гормонов и воздействия зонда она несколько поправилась, до восьмидесяти шести фунтов*.

Ответа на сообщение не приходило уже долгое-долгое время. Иде пыталась дозвониться Стэну, пыталась выяснить у его друзей, где он, но никто не знал, будто парень провалился сквозь землю, забыв забрать с собой телефон. Для человека, всю жизнь работающего через средства связи, это было более чем странно.

***

— Иди домой, милая, — проговаривал седовласый мужчина, слегка крючковатый и сильно худой. Он почесал усы, улыбнулся во все оставшиеся восемь зубов, и, подойдя к Иде, чмокнул её в лоб.

— Куда? У меня нет дома… — девушка смущенно уводила взгляд в пустоту, отчуждённо ходила у окон и ждала чего-то, чего-то несбыточного, но очень важного. Она не была уж такой тощей, не была до ужаса занудной, не думала уже и о калориях столько, сколько раньше, но в её душе поселилась тоска, съедающая целиком. Она заплакала, смахнула рукой слезы и вновь выглянула в окно.

— К себе домой, — старик сел посреди комнаты, уперся рукой в подлокотник большого кресла и наблюдал за расхаживающей туда-сюда девушкой.