Утонувшие девушки

Она с сердцем захлопнула альбом, но одна из итальянских фотографий выскользнула из-под прозрачного пластикового покрова и порхнула на деревянный пол. Подхватив снимок, Энджи начала вставлять его на место, когда заметила на обороте крошечную надпись маминой рукой.

«Рим. Январь 1984».

Энджи нахмурилась. Оттянув пластиковую обложку, прикрывавшую рождественскую фотографию, сделанную в достопамятном декабре, она вытащила снимок и перевернула обратной стороной.

«Рождество 1987 г., Виктория».

Но здесь какая-то ошибка – ей много раз говорили, что в восемьдесят шестом они всей семьей были в Италии. В восемьдесят шестом отцу, профессору университета, дали академический отпуск, а в марте произошла авария, в результате которой Энджи осталась с рассеченной губой. В восемьдесят шестом ей шел пятый год. Насколько ей помнилось, в Канаду они вернулись до Рождества. На снимке должно стоять «Рождество, 1986 г.». Энджи вынула еще один из итальянских снимков, перевернула и прочла: «Неаполь, февраль 1984 г.».

Так, нужно поспать, а то ерунда какая-то получается. Оставив альбом и снимки на кофейном столике, Энджи допила водку и пошла выключать свет. Но, потянувшись за своим «смит-вессоном», чтобы убрать пистолет в сейф, она заметила, что «одноразовый» телефон мигает. Нахмурившись, Энджи включила прослушивание сообщения.

– Энджи, – сказал мужской голос, низкий и звучный. Бархат на гравии.

Мэддокс.

– Насчет нашего незаконченного дела… Я бы хотел его завершить. – Пауза. – Все время думаю о тебе. Позвони мне. – И он продиктовал номер.

Во рту у Энджи сразу пересохло. Она прижала руку ко лбу, затем проверила время сообщения. Мэддокс надиктовал его в восемь тридцать пять утра – спустя всего несколько часов после того, как она оставила его в номере мотеля «Лис». Он хотел снова видеть ее, быть с ней… триумфально завершить роскошный секс…

Пока они не встретились в морге.

╬

Глава 20

Понедельник, 11 декабря

В кабинет, где оборудовали оперативный штаб расследования, Энджи вошла в насквозь промокшей куртке, нагруженная папками: она опоздала, простояв в пробке. Голова гудела от выпитой ночью водки и недосыпа.

– Спасибо, что присоединилась к нам, Паллорино, – громко сказал Базьяк, когда она ногой закрыла за собой дверь. Он стоял перед длинной белой доской, похожий на маленького Аль Пачино. Рядом с ним Мэддокс казался еще выше своих шести футов четырех дюймов.

Больше десятка детективов, сидевшие лицом к Базьяку и Мэддоксу, в образовавшейся паузе обернулись поглядеть на Энджи. Сплошь мужчины, отметила она, все немолодые, некоторые с брюшком, в старых рубашках, со значками, висящими на шее на шнурке. Единственной женщиной в кабинете, не считая Энджи, была Беттина, координатор системы «Виклас»: в ее обязанности входило прогонять поступающую информацию через аналитическую систему связей между зарегистрированными насильственными преступлениями, чтобы, если повезет, выявить общие черты у изнасилований и убийств в разных частях страны. Беттине было под шестьдесят. Еще на брифинге присутствовал помощник Базьяка и молодой психоаналитик.

Энджи коротко кивнула Хольгерсену, подпиравшему колонну у двери рядом с детективом Лео. Беловолосый коп поглядел на Энджи долгим и наглым взглядом и что-то тихо сказал Хольгерсену. Не обращая внимания, она сгрузила папки на свободный стол, стянула мокрую куртку, повесила на спинку стула и присела.

Напряжение в кабинете было хоть рукой трогай: тринадцать дней до Рождества, завтра новая метла, которая чисто метет, официально вступает в должность – словом, сверху давят так, что пуговицы отскакивают. Присутствовал даже инспектор Фрэнк Фицсиммонс, глава отдела особо тяжких преступлений (он сидел впереди, но отдельно от остальных). Энджи надеялась, что Фиц здесь в качестве наблюдателя, потому что, когда начальство вмешивается в ход расследования, это всегда означает проблемы. Фиц поймал ее взгляд, но лицо осталось бесстрастным: он самолично допрашивал ее с пристрастием после гибели Хаша и Тиффи Беннет с родителями. Энджи не смогли обвинить ни в малейшем отступлении от официального протокола, но Фиц на это не купился и считал ее виноватой в смерти одного из лучших и опытнейших детективов столичной полиции. И не он один… Должно быть, думает сейчас о таинственной утечке информации и о медиафиаско Паллорино: ее лицо снова на первых полосах газет. От зловещего предчувствия в горле возник комок. Энджи перевела взгляд с Фица на Базьяка.

Начальник отдела приклеивал на доску фотографии двух последних убитых девушек, добавив их к снимкам Фернихок и Риттер. Черным фломастером он размашисто написал наверху: «Улитка» – и подчеркнул слова быстрым движением руки.