Утопая в беспредельном депрессняке

Сны — радостные и печальные, страшные, странные, черно-белые, разноцветные, запоминающиеся надолго или сразу стирающиеся из памяти — всегда отражают состояние ума, в котором мы пребываем. И еще одно соображение относительно снов. Бытует мнение, что в снах передается вся гамма мыслей и чувств человека, его надежды и мечты, и потому они могут служить ключом к его душе. Эта, с позволения сказать, псевдотеория вот уже много лет используется лжецами в белых халатах в качестве универсального объяснения всех психических отклонений от нормы. На самом деле, это — чушь собачья, детский лепет, дичь, бред, безответственная наукообразная болтовня, галиматья и околесица. А между тем некоторые готовы платить деньги за то, чтобы послушать ее. Хотя, кто его знает, может, во всем этом что-то и есть — ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Меня и самого мучают ночные кошмары — не меньше, чем моего драгоценного папочку.

— Ты кричишь во сне, — донесся с постели голос Хелены.

Виски вот уже два часа как встал, позавтракал и теперь сидел на диване в гостиной с большим стаканом виски, на полу перед ним была расстелена утренняя газета.

Рядом стоял пес Джаспер, недоумевая, чего ради его заставляют читать газету с самого утра.

— Что я делаю?

— Кричишь. Не очень громко. Все тело у тебя напрягается, глаза прямо вылезают на лоб, ты на что-то таращишься. По-видимому, на что-то ужасное. И при этом орешь. Правда, тихо так, приглушенно — будто тебя душат и крикнуть как следует ты не можешь.

— Вот хрен, — отозвался Виски, сворачивая газету.

Он залпом выпил скотч, сто пятьдесят граммов приятно обожгли горло.

— Не хочешь обсудить проблему со мной? — сочувственно спросила Хелена.

— Скотина, — пробормотал Виски сквозь зубы.

— Что? Я тебя не слышу.

— О господи, я думал, что покончил с этой тварью.

— С какой тварью? — спросила Хелена и, подойдя к нему, обняла сзади, пристроив голову у него на плече.

— Да так, с одним уродом из семейных преданий.

— Ах-ах. Таинственный мистер Уокер. Расскажи мне.

— Ты действительно хочешь услышать эту историю?

— А конец у нее счастливый?

— Не знаю. Она еще не закончилась.

— Тогда давай.

— Ну, хорошо. Когда я был маленьким — лет шести-семи, — отец как-то решил съездить всей семьей в Дулин. И как только мы туда приехали, он бросился с обрыва. С тех пор мне и снятся кошмары — не каждую ночь, но довольно часто. Понимаешь, перед тем, как покончить с собой, отец рассказал мне историю о морском чудовище, которое живет на краю земли и питается мертвыми душами. Сейчас, спустя столько лет, я, конечно, не помню всех подробностей, и, возможно, я уже тогда кое-что присочинил от себя. Но во сне я вижу, как отец падает в море, а чудовище набрасывается на него. На вид оно — типичный монстр из детских кошмаров: острые как иглы зубы, глаза злобные, кожа вся в бородавках и пупырышках. Куда бы оно ни двинулось, оно сеет вокруг себя зло. Я вижу, как оно хватает отца и проглатывает его, а я становлюсь в этот момент отцом и знаю все его мысли, все ошибки; я барахтаюсь в море и вижу сквозь волны своего сна, что на краю обрыва стоит мой сын. Он смотрит на меня и плачет, и единственное, чего я хочу, — это снова оказаться рядом с ним и помочь ему прожить долгую и счастливую жизнь.

— Господи! Неудивительно, что тебе снятся кошмары.

— Да уж, бывают в жизни огорчения.

4 сентября 1968 года Дом