Утопи свои обиды

— Что им от меня всё-таки нужно? Да я бы им сам всё выдал, ничего не скрыл, честное слово. Только пускай отвяжутся… — Я бесцельно побродил по комнате, заглянул в спальню и туалет, потом вернулся к Софе. — Видно, в ближайшее время нам придётся быть вместе. Не могу я бросить вас на растерзание этим живоглотам!

Ни слова не говоря, Новикова принялась складывать в рюкзачок какие-то свои мелкие вещи и косметику, а потом не выдержала и спросила:

— Значит, теперь мы вместе поедем к Давиду Бланку?

— Во-первых, я ещё не уверен, что вообще поеду к нему, во-вторых, вам, милейшая, мало тех проблем, что уже есть? В вашу квартиру залезли без спроса ночные гости и сломали замок — этого не достаточно? Хотите, чтобы ещё и за вами охотились, как за мной?

Новикова ничего не ответила, но я уже чувствовал, что никуда мне теперь от неё не деться, везде она будет рядом со мной. Такова уж моя, как видно, планида.

Я помог ей прикрыть дверь в квартиру, чтобы замок хотя бы издали выглядел исправным, и вместе мы отправились к моей машине, которую я благоразумно оставил не на стоянке у подъезда, а на соседней улице среди каких-то фур и грузовиков.

— Ну, и куда мы поедем? — спросил я, включая зажигание.

— Может, сразу к Давиду?

— А звонок к Гольдману?

— По дороге. Всё равно ехать придётся.

Из города мы выбрались спокойно, никто нас не преследовал. По крайней мере, мне так казалось. И лишь отъехав километров на пятнадцать, мы притормозили на пустынном участке дороги, где вперёд и назад всё просматривалось километра на полтора, и я принялся названивать Сашке. Но результат был прежний: его сотовый телефон был выключен. Можно, конечно, позвонить в полицейское управление, но я не знал, в каком отделе Сашка работает, и что мне отвечать, если поинтересуются, с какой целью я его разыскиваю.

Однако едва мы тронулись, мой телефон зазвонил, и номер опять не определялся. Не обращая внимания на бурные протесты Софы, я поднёс трубку к уху.

— Напрасно скрываетесь, — даже не поздоровавшись, отчеканил голос, уже знакомый мне, но никакого раздражения или обиды в нём не было, только уверенность и скрытая сила. — В ваших интересах пообщаться с нами.

— Какой у меня может быть интерес к вам, если мы не знакомы?! — наконец, взорвался я. — Вы даже своего имени назвать не хотите!.. А мне мама в детстве говорила, чтобы я остерегался незнакомых людей!

— Ваша мама была права, но одной вещи не учла, — похоже, мой собеседник решил поиграть со мной в кошки-мышки. — Если предложение выгодно — а оно выгодно! — то совсем не важно, от кого оно исходит.

— Я ещё не услышал никакого предложения!

— Ваш приятель Гольдман вам ничего не обещал?

— Только в общих чертах… У нас была назначена встреча, но не с ним, а с человеком, которого вчера вечером у кафе сбила машина. Может, вы в курсе, по какой причине это произошло?

Мой таинственный собеседник даже усмехнулся в трубку:

— Вы, видимо, решили, что мы к этому имеем какое-то отношение?

— Во-первых, повторяю, мы не знакомы, и я не знаю, на что вы способны. Во-вторых, вы начали звонить мне сразу после этого случая. В-третьих…

— Хватит! — оборвал меня собеседник. Чувствовалось, я уже достал его. — Все эти вещи при встрече. Я знаю, что вы сейчас едете к Давиду Бланку. Пожалуйста, общайтесь с ним, заводите дружбу и всё прочее. А на обратном пути мы пересечёмся и всё обсудим.

— А вам не интересно знать, хочу ли я пересекаться с вами?

— Нет, не интересно, — обрубил собеседник, — и не вздумайте выкидывать какие-нибудь фортели и играть в прятки. Вам же хуже будет.

— Угрожаете?

— Нет. Но от вашего поведения зависит сумма вашего будущего вознаграждения.

Я невольно усмехнулся:

— И какова же эта сумма, если я буду пай-мальчиком?

— Сначала станьте им… А сейчас — счастливого пути!..

Вот так и поговорили. Весь разговор Новикова прослушала, затаив дыхание, и лишь когда мы тронулись и поехали дальше, еле слышно сказала:

— Они от нас не отвяжутся, я же говорила.

— Знаете, что я думаю по поводу всей этой бодяги? — Я неотрывно следил за дорогой, но краем глаза всё-таки поглядывал на Новикову. — Самое лучшее, наверное, плюнуть на всё и никуда не ехать. Надоело играть в угадайку, когда тебе ничего не говорят, а за твоей спиной творятся странные вещи. Может, сказать этой публике сразу, что никаких денег мне не надо, и я выхожу из игры? Не убьют же они меня за это!

— А вдруг… убьют? — Новикова поёжилась, будто в машине было холодно. — Тем более, они уже знают, что я с вами. Теперь и от меня не отвяжутся…

Некоторое время мы ехали молча, потому что говорить было не о чем, а прикидывать, во что может вылиться мой категоричный отказ, как-то не хотелось. Новикова безучастно смотрела в окно на пролетающие мимо холмы и далёкие крыши арабских деревень и наверняка ничего этого не замечала.