Утопия

Внутри было сыровато и пахло погребом. Ким поднялся на второй этаж по каменной, безо всякого покрытия лестнице; в большой комнате с тремя узкими окнами сидел тучный, большой человек с острыми, как искорки на лезвии, черными глазами.

— Добрый день, — сказал Ким.

— Добрый, — подтвердил хозяин. — От Пандема?

— Ученый я, — сказал Ким. — Биолог. Немножко — психолог… вы меня запрашивали?

Хозяин поддел мизинцем плоский монитор, лежавший на столе. Повернул так, чтобы Киму было видно. С монитора смотрел сам Ким — фотография позавчерашней, кажется, давности. Внизу темнел, как вспаханное поле, поясняющий текст; Ким успел разглядеть собственную дату рождения.

— Очень хорошо, — сказал он, перехватывая острый взгляд Быстова. — Вы, разумеется, можете меня отправить восвояси даже раньше, чем я скажу «А»… Кстати, как вы встречаете людей, которые говорят, что хотят к вам присоединиться?

Быстов усмехнулся:

— Вы похожи на древнего журналиста… Задаете вопросы прежде, чем собеседник согласится отвечать.

— Я никогда не был журналистом. По первой профессии я врач.

— Хирург? — быстро спросил Быстов.

— Вы же прочитали, — Ким кивнул на монитор.

— Ч-черт, — сказал Быстов сквозь зубы. — А ну, марш отсюда. Быстро-быстро, за поле и чтобы духу здесь вашего…

— Почему?

Быстов поднялся:

— Ты не слышал? Плохо расслышал, что я сказал?

Ким не двинулся с места:

— А вы говорите со мной повежливее. Меня очень трудно спустить с лестницы, учтите. Хоть вы и хозяин, а меня никто не звал — угрожать не надо. Я могу неадекватно отреагировать.

Быстов разглядывал его с непонятным выражением. Вроде бы на Киме был комбинезон для полярных работ и пляжная панамка, и собеседник его пытался понять, что именно во внешнем виде гостя «не так».

— Ты пандемный? — спросил он наконец.

— Да, — сказал Ким.

— Ты пришел сюда по поручению?..

— Нет. Мне надо понять одну вещь… Или много вещей. Но одну — очень важную.

— Это он велел тебе прийти, — сказал Быстов. — Димка мой ногу вчера сломал… и наша идиотка баба Мела не может правильно загипсовать. М-мать…

— Он ничего мне не велел, — сказал Ким. — Но если ваш Димка страдает из-за вашей гордости — вы эгоистичная скотина, вот и все.

Быстов не отреагировал на «скотину». Наоборот, успокоился, даже сник. Уселся снова за стол, переложил с места на место два монитора: плоский и «линзу».

— Тебе не понять… тебе не понять. По-твоему, комфорт — важнее. Чтобы не дай бог не оцарапаться. Чтобы все жили в мире. И если ножку сломал — сразу все принципы побоку, беги к Пандему… Он, кажется, хитрее поступил. Он тебя к нам привел, а ты и не догадался.

Ким на секунду задумался. Быстро — почти автоматически — проследил в обратном порядке всю цепочку своих решений за последние три дня.

— Когда он ногу сломал?

— Вчера, говорю.

— Отпадает, — сказал Ким, пытаясь скрыть облегчение. — Я еще позавчера выкачал карту и просчитал дорогу к вам… Да и Пандем не станет водить меня, как куклу. Это все ваши апокалиптические фантазии.

— Ну, раз не привел, то и хорошо, — сказал Быстов, глядя в одно из окошек, грязное, с лоскутиками паутины. — Да и забыл ты свои хирургические умения. Двадцать пять лет нет практики — все, сливай воду…

— Хорош болтать, — сказал Ким раздраженно. — Показывай, что там с Димкой твоим?

* * *

Димке можно было дать лет шестнадцать с виду. Лицо его было цвета слоновой кости, а на лбу сотней булавочных иголок лежал пот.

— У вас анальгетики есть? Хоть что-нибудь?

— Водка.

— Идиоты. Ч-черт… Я позову Пандема.

— Убью, — шепотом сказал лежащий Димка.

— А как мне править? Как? Как в тринадцатом веке — без наркоза?

— Есть еще травка, — сказала баба Мела, которой было лет восемьдесят и которая на самом деле звалась Мелани Смит.

— Травка, — сказал Ким. Подумал и выругался — как когда-то в операционной; сразу сделалось легче. И сразу стало ясно, что произойдет в ближайшие полчаса.

— Двух здоровых мужиков. Спирта. Бинтов. Гипс готовьте. И заберите всех баб отсюда. Вообще все лишние — выйдите…

Быстов стоял в углу. Киму не было времени анализировать, как именно хозяин на него смотрит и что у него на уме.

* * *

Часа через два пацан уснул наконец — с нормальным пульсом, с наконец-то порозовевшим — от алкоголя — лицом.

По дороге от дома к ратуше встречные — а их было много, видимо, новость распространилась — косились на Кима с удивлением и опаской.

Быстов снова привел гостя в свой кабинет. Со зверским выражением лица вытащил из шкафчика большую бутылку с длинными стеблями зверобоя в прозрачной жидкости цвета некрепкого чая:

— Ну…

Выпили молча.

— Он тебе сын? — спросил Ким.

— Ага.

— Сколько ему?

— Пятнадцать.

— Молодец…

— Знаю, — сказал Быстов, и в одном слове послышалась такая похвальба и гордость, которую редкий хвастун втиснет даже в длинную тираду.

Выпили по второй. Закусили какими-то сухариками вперемешку с вялыми, неаккуратными с виду, но очень вкусными огурцами.

— Почему? — спросил наконец Ким.

Быстов, не дожидаясь Кима, выпил третью. Поморщился:

— Поймешь?

— Попытаюсь.

Быстов осторожно поставил на стол опустевшую рюмку. Протянул к Киму руки ладонями вверх:

— Видишь?