Утопия

Арина Каманина читала вводную лекцию по дизайну жизненного пространства — по Земле ее слушали две тысячи сто сорок три человека, и еще непонятным образом на канал «пристегнулись» тридцать юных «лунатиков».

Человеческие представления о том, что такое красота и удобство, разнятся чудесным образом, говорила Арина. Как вы знаете из «оболочки» нашего курса, тот дизайн, о котором мы будем говорить, принят в сорока двух процентах земных жизненных слоев: это прежде всего еврослои с коэффициентом от двадцать первого до девяносто первого, а также все слои холодной цветовой гаммы и частично желтые и оранжевые, полный список вы найдете в справочнике. По сложившейся традиции комфортные для нас жизненные пространства строятся, исходя из простого правила: все, что снаружи, должно быть максимально естественно и приближено к природе. Все, что внутри, должно быть оригинально, сложно и как можно более изобретательно — но без потери в удобстве. Разумеется, это правило можно в любой момент нарушить, но только ради того, чтобы привнести в концепцию что-то новое: бунтарство ради бунтарства в нашем деле не поощряется. Если хозяином жилища является один человек, оборудовать для него пространство проще, чем, например, для семьи или компании друзей; чем полнее будет информация, которую захочет предоставить вам будущий обитатель — или обитатели — еще не сконструированного вами пространства, тем меньше вероятность того, что вы ошибетесь… Все вы уже выходили со мной на связь, я знаю о вас довольно много, но все-таки недостаточно… Кто первый скажет, сколько существует основных движков для конструирования жилого помещения?

Они вошли в контакт, и на долгих полтора часа Арина забыла думать обо всем, кроме костей и потрохов дружественного человеку жилища. За десять минут до истечения времени объявлено было время блиц-вопросов; спрашивали даже больше, чем на прошлогоднем потоке, и почти все вопросы касались ухода Пандема. Среди прочего спрашивали, правда ли, что на пятый год после Пандема строительство нового жизненного пространства будет свернуто («Конечно, нет, кто вам сказал такую глупость?»), и еще правда ли, что после ухода Пандема во все строительные и дизайнерские нормы введены какие-то уродливые ограничения, «пожарные системы» или что-то подобное?

Арина мельком сверилась с часами и пожалела, что не оставила больше времени на ответы. Что она могла рассказать им о пожаре — за те три минуты, что у нее остались? Или о землетрясении?

— Мы начнем с этого следующую лекцию, — пообещала она. — Безопасность жилища — отдельный вопрос… особенно актуальный для тех, кто родился при Пандеме… — «И не представляет себе, что может наделать одна случайная искра», — хотела она добавить, но промолчала, потому что знала по опыту — они обидчивы, они считают себя очень разумными и самостоятельными…

В оставшиеся две минуты она успела похвалить наметившихся лидеров, подбодрить прочих и выдать домашнее задание. Огонек на камере погас; Арина по инерции помахала рукой уже пустому экрану и выбралась из студии в общий холл. Здесь были смонтированы пятьдесят сменных интерьеров — сейчас холл дублировал помещение лондонского вокзала Виктория в середине двадцатого века; под расписанием поездов — а на самом деле расписанием лекций — стоял человек, и Арина вдруг остановилась как вкопанная, потому что ей померещился Ким Каманин…

Разумеется, это был совсем другой человек.

* * *

Через полчаса она уже надевала лыжные ботинки.

Как все-таки путается реальность с внутрисистемным существованием! Вот — только что она готова была отдать команду: «Всех убрать». То есть убрать людей, облюбовавших этот склон, оставить Арину наедине со снегом и небом, так, чтобы ее привычное одиночество не нарушалось даже формально…

В системе она проделывала это неоднократно. А теперь люди вокруг были людьми, каждый из них был так же реален, как сама Арина, убрать их означало взять автомат и стрелять, стрелять, пока самого тебя не уберет милосердный представитель координации… Говорят, был такой случай. На каком-то спортивном курорте… Но, слава Пандему, тогда почти никто не погиб — отделались малой кровью.

Что за жуткая работа в этой их координации…

Наверное, работа отнимает у него все силы и все мысли. Наверное, думать про Арину у него просто нет времени. Тем более что такие мысли не приносят радости.

Она стояла на верхушке белого холма. Снег здесь был натуральный, белый, а не тот, что растет прямо из земли, то есть из специального снежного покрытия, что яркими красками отмечает тренировочные трассы — зеленый, красный, черный. И даже не серебряный, который так обожают дети (из него получаются потрясающе-зеркальные снежные бабы). Это был настоящий снег, изготовленный в небесах безо всякого участия человека, честный беспандемный снег…

Рядом сидел приблудный волк. Чуть покачивал умной саркастичной мордой, будто желая сказать: «Ну и ну»…

— Чего тебе?

Волк отвернулся. Мол, ничего особенного.