Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

В характерной для себя высокомерно-остроумной манере Троцкий замечал по поводу «добродушной» критики Радеком бухаринского проекта программы Коминтерна: «Выходит так, что из центристской обезьяны уже народился полностью марксистский человек с одним только лишним органом — хвостом». Взаимоотношения двух нераскаявшихся лидеров объединенной оппозиции накануне Шестого конгресса Коминтерна свидетельствовали о том, что в ней начался неудержимый процесс разброда и шатаний. Этот процесс искусственно стимулировался Сталиным — его эмиссары регулярно посещали оппозиционеров и предлагали им возвращение на высокие партийно-государственные посты в обмен на отречение от своего идейного вождя.

Так и не дождавшись реакции Коминтерна на свои критические замечания по поводу проекта программы, алма-атинский ссыльный направил его Шестому конгрессу развернутое обращение, датированное 12 июля 1928 года. В нем он изложил свое отношение к новому размежеванию, намечавшемуся в стане победителей. Сталин посчитал свои позиции достаточно крепкими, чтобы пойти на свертывание нэпа и замену товарно-денежных отношений административными мерами. Это неизбежно вело к его конфликту с «правой» группой Бухарина — Рыкова и сулило ВКП(б) очередной виток внутрипартийной борьбы.

Троцкий не оставил никаких сомнений в том, на чьей стороне левая оппозиция. «В корне ошибаются те, кто думает, что нынешний лево-аппаратный поворот свел правую опасность на нет» — она никогда не была так велика, как сейчас. Поэтому, «поддерживая против правых каждый шаг правящего центра влево, оппозиция не может иметь ничего общего с комбинаторским авантюризмом, рассчитывающим при помощи правых опрокинуть центр»[1092]. Итак, стратегический выбор сделан: со Сталиным против Бухарина — возможно да, с Бухариным против Сталина — никогда. Можно только гадать о том, какие коллизии ожидали бы руководство ВКП(б), окажись Троцкий в эти дни не в далекой ссылке, а в Москве.

11 июля, когда было закончено его обращение к конгрессу Коминтерна, случилось то, что Троцкий при всех своих качествах пророка никак не мог предвидеть — лидер «правых» Бухарин встретился с Каменевым, представлявшим объединенную оппозицию, ища союзников против наступления Сталина на основы нэпа. Соглашение между вчерашними врагами могло привести к принципиально иному соотношению сил на большевистском Олимпе, но оно так и не было достигнуто. И в обстоятельствах, и в недомолвках этого разговора еще слишком много тайн, которые предстоит раскрыть историкам. Очевидно, что слишком глубокими оказались рвы, вырытые в ходе взаимной борьбы в 1926–1927 годах между представителями «старой гвардии» большевиков, слишком слаба оказалась их идейная убежденность по сравнению с дисциплинированностью сталинского аппарата.

О призрачности образования их единого фронта против Сталина в 1928 году свидетельствовало послесловие Троцкого к собственному обращению в адрес конгресса Коминтерна, датированное 22 июля того же года. По его мнению, сдвиг Сталина влево был преходящим и малозначительным эпизодом, а значит, победа «правых» несомненна. «Мы говорим нашей партии, и мы говорим Коммунистическому Интернационалу: Рыков открыто приступает к сдаче Октябрьской революции враждебным классам. Сталин, переминается с ноги на ногу, отступает перед Рыковым и бьет по левым. Бухарин запутывает сознание партии паутиной реакционной схоластики». В данном случае Троцкий показал себя плохим шахматистом — сосредоточив внимание на правом фланге, он не заметил пешку, прорвавшуюся в ферзи.

Осенью 1928 года Троцкий оказался перед непростым выбором, который его самый известный биограф формулирует следующим образом: «В то время как Сталин перенял левый курс Троцкого, Бухарин апеллировал к левой оппозиции во имя пролетарской демократии. Троцкий оказался в тисках: он не мог отвергнуть призывы Бухарина, не отрицая собственных принципов, определявших его поддержку левого курса»[1093]. В результате алма-атинский ссыльный занял выжидательную позицию, хотя в ряде писем (впервые 12 сентября) и заявлял о возможности условного блока с «правыми» ради защиты принципов партийной демократии. Это вызвало негативную реакцию некоторых оппозиционеров, и Троцкому пришлось улаживать очередной кризис в собственных рядах.

Не покидал его и китайский вопрос. Хотя в самом Китае революция закончилась и на первый план выдвинулась угроза японской интервенции, лидер оппозиции продолжал настаивать на непоколебимости собственных оценок. Начальные строки одной из статей показывали, что Троцкий сжег за собой все мосты и теперь рассматривает «дуумвират» с его коминтерновской составляющей в качестве главного врага. Он писал: «Ни одна партия не пострадала так жестоко от оппортунистического руководства Коминтерна за последние пять лет, как китайская компартия. Мы имели в Китае законченный и именно поэтому катастрофический образец применения меньшевистской политики в революционную эпоху»[1094].