Утопия у власти

Шестой конгресс Коминтерна, собравшийся в июле 1928 года в Москве, определил новую политическую линию «второго этажа» советской внешней политики. Предпоследний конгресс Коминтерна (последний соберется в 1934 году, а в 1943 Третий Интернационал будет разогнан одним росчерком пера) собрался уже не в Кремле, как предыдущие, а в Доме союзов. Он подчеркнул необходимость укрепления дисциплины в компартиях и подчинения местных интересов интересам международного коммунистического движения, то есть интересам Москвы, и безоговорочного выполнения всех решений Коминтерна. По старой большевистской традиции новую линию представлял ее противник: «правый» Бухарин защищал крайне левую троцкистскую линию, поддерживаемую теперь Сталиным. Коммунистические партии получили директиву считать главным врагом социалистические партии, объявленные «социал-фашистскими». Марксистский научный анализ позволил Сталину прийти к выводу, что Запад вступил в полосу мирной стабилизации, поэтому задача коммунистов должна состоять в том, чтобы вырвать рабочий класс из-под влияния «социал-фашистов». Затем, когда придет время кризисов и войн, неизбежных в связи с нарастающими противоречиями между главными капиталистическими странами, прежде всего между Англией и США, коммунисты смогут попытаться захватить власть.

В январе 1928 года Троцкий и его товарищи направляют письмо в Коминтерн с жалобой на репрессии. В письме признавалось, что репрессии могут играть чрезвычайно положительную роль — если они поддерживают правильную линию и способствуют ликвидации реакционных групп. Троцкисты подчеркивали, что, как большевики, они хорошо знают пользу репрессий и сами многократно пользовались репрессивными средствами против буржуазии, против меньшевиков. Они заявляли, что и в будущем не собираются, не думают даже, отказываться от репрессий против врагов пролетариата. Они считают только, что использование репрессий против них — несправедливо. Впрочем, — напоминали Троцкий и его товарищи, — репрессии против большевиков всегда оказывались неэффективными. Ибо, в конечном счете, все решает правильность политической линии. Тот, кто поддерживает правильную политическую линию — победит, кто поддерживает неправильную — потерпит поражение.

Неопровержимым доказательством справедливости троцкистско-марксистской логики была победа Сталина по всем линиям и поражение Троцкого. Впрочем, Троцкий утешал себя тем, что фактически Сталин следует его линии.

Заря новой цивилизации

В 1928 году походил конец «рыжему времени». С лета, с Шахтинского процесса, закончившегося 5 расстрелами, оно все больше червенеет.

За годы НЭПа страна залечила самые страшные военные раны: была восстановлена экономика, несмотря на многочисленные трудности, особенно остро ощущаемые рабочими и трудовой интеллигенцией — учителями, врачами; жизнь принимала нормальный облик. Это были достижения. Но велика была их цена. Население жило в неуверенности, в страхе за завтрашний день, в страхе нарушить закон. Парадокс жизни в эту пору состоял в том, что те, кто считал себя победителями и кто мог не бояться — рабочие — жили плохо; те же, кто знал, что они побежденные — крестьяне-середняки нэпманы, интеллигенция — были обеспечены в материальном отношении, но жили в страхе.

Страна существовала в разных измерениях. Партия знала Цель, но ее вожди вели ожесточенную междоусобную войну за право вести к этой Цели единственно правильным, своим путем. Соединенные Штаты Америки — американская техника, Форд, Тейлор — становятся моделью, предметом поклонения. Сталин говорит о сочетании «русского революционного размаха и американской деловитости»; пролетарский поэт и создатель Лиги времени Алексей Гастев призывает: «Возьмем буран революции — СССР. Вложим пульс Америки и сделаем работу, выверенную как хронометр». Л. Сосновский объявляет, что он будет искать «русских американцев», людей, которые «умеют работать таким темпом и с таким напором и нажимом, каких не знала старая Русь». Крестьянский поэт Петр Орешин восклицает: «И снится каждой полевой лачуге чудесный край — железный Нью-Йорк». Писатель Н. Смирнов пишет роман «Джек Восьмеркин — американец», о русском человеке, жившем в США и вернувшемся на родину, чтобы перенести американский опыт в советскую Россию. Крестьяне деревни, в которой поселяется Джек Восьмеркин, встречают его недружелюбно. И не только потому, что крестьяне — косный народ, но и потому, что едва лишь крестьянин начинал применять передовые — хотя бы американские — методы, он начинал богатеть. И немедленно становился врагом власти.