Утопия у власти

В 1956 году Хрущев в так называемом тайном докладе на Двадцатом съезде подтвердил то, что говорили уже за границей давно: убийство Кирова имело «истинных организаторов». Сомнений относительно имени главного организатора у делегатов съезда не было. Об этом писал в 1934 году Вальтер Кривицкий, руководитель советской разведки в Западной Европе, об этом писал в 1954 г. Александр Орлов, чекист, представлявший Сталина в Испании. Об этом писала Елизавета Лермоло, возможно, единственный свидетель событий, которому удалось попасть на Запад. Жена бывшего офицера, осужденного на 10 лет, Лермоло случайно встречается в ссылке с будущим убийцей Кирова Леонидом Николаевым, приезжавшим в гости к тетке. Ее имя находят в записной книжке Николаева, она попадает в центр «дела Кирова» и допрашивается лично Сталиным. В течение шестилетнего пребывания в тюрьмах, она встречалась и говорила с членами семьи Николаева, в том числе с его женой Мильдой, которая также удостоилась чести быть допрошенной Сталиным. Иностранные коммунисты-оппозиционеры, сидевшие во время убийства Кирова в заключении — А. Чилига и Виктор Серж — рассказывают, что заключенные оппозиционеры считали выстрел Николаева началом борьбы за новую линию в партии. Сегодня ход событий, приведших к убийству секретаря ЦК и Ленинградского комитета, члена Политбюро Кирова, реконструирован: обиженный за что-то на Кирова, молодой коммунист Николаев попадает в руки заместителя начальника Ленинградского управления НКВД Запорожца, который создает ему возможность застрелить Кирова. Восстановленная ныне история убийства была рассказана во время процесса в 1938 году одним из участников заговора — наркомом внутренних дел Ягодой, опустившим только имя «истинного организатора». Спор продолжается вокруг вопроса: почему Сталин убил Кирова? Проницательный историк Б. Николаевский, бывший меньшевик, хорошо знавший многих большевиков, беседовавший в Париже в феврале 1936 года с Бухариным, полагал, что Киров представлял некую новую линию, особую политику, отличную от политики Сталина. Эту точку зрения, изложенную Б. Николаевским в «Социалистическом вестнике» в 1956 г., подхватили советские историки в 1964 г. в угаре «борьбы с культом», недолго длившейся после Двадцатого съезда. Советские историки пробовали доказать, что Семнадцатый съезд выражал недовольство Сталиным, его политикой и думал даже о замене его Кировым. Советских историков можно понять: съезд, идущий без слова протеста на заклание, партия, идущая без слова протеста на заклание, вызывают недоуменные вопросы: почему, как? Миф о «сопротивлении» Сталину со стороны «лучших» коммунистов, подлинных ленинцев, позволяет таких вопросов избежать. Рождаются, однако, другие вопросы: почему даже оппозиционеры не могли составить солидной альтернативной программы, а верный сталинец Киров таковую составил? И когда? После того, как Сталин победил на всех фронтах? Действия Кирова в Ленинграде и области были, быть может, не хуже, но и не лучше, действий других наместников Сталина; следов какой-либо особой программы, изложенной им, в его выступлениях найти нельзя. Как всегда, когда историки, останавливаясь перед очередным преступлением Сталина, задают вопрос, почему? — они не могут дать убедительного ответа. Вполне вероятно, что Сталин видел в Кирове соперника. Молодой, энергичный, твердый, непримиримый враг всех оппозиционеров, русский по национальности, Киров мог выглядеть конкурентом. К тому же Ленинград, колыбель революции, казался вторым центром партии, который мог посягнуть на права Москвы. Эти предположения не дают, однако, ответа на вопрос: почему Сталин решил убить Кирова. Правильнее ставить вопрос: зачем? Зачем был убит Киров?

Вальтер Кривицкий летом 1934 года находился в Москве. Ночью 30 июня он готовил материалы о положении в Германии для чрезвычайного заседания Политбюро. Рассматривался вопрос о «ночи длинных ножей» в Германии, о ликвидации Гитлером его бывших соратников — руководителей СА. На заседание Политбюро был приглашен, среди нескольких других специалистов, начальник разведонательного управления Красной армии Берзин. С его слов и рассказывает Кривицкий: отвергая мнение тех, кто видел в убийстве Гитлером Рема и других бывших соратников ослабление власти Гитлера, Сталин резюмировал: «События в Германии отнюдь не свидетельствуют о близком крахе нацизма. Наоборот, они должны привести к консолидации режима и укреплению власти самого Гитлера».