Утопия у власти

Президенту было известно также, что опытный взрыв атомной бомбы не может быть произведен ранее чем через пять месяцев, то есть в июле 1945 года.

По настоянию президента Рузвельта контрпредложение Сталина провести конференцию в Крыму было принято, скрепя сердце, и британским премьером. С этого момента Сталин почти полностью овладевает психологической ситуацией. Никогда больше — ни до Крымской конференции, ни после нее — его политическое искусство не достигало такой вершины. Впрочем, оно внушительно подкреплялось штыками советских армий, наводнивших Европу.

В Ялте происходит конфронтация двух диаметрально противоположных систем политического мышления, даже, вернее будет сказать, столкновения двух миров — советского и свободного, и происходит это в уникальных условиях военного союза между ними и коалиционной войны. Но в то же время происходит и нечто прямо противоположное и неожиданное: сближение не только точек зрения трех лидеров, но и их ментальности.

На стороне советского мира огромные преимущества: прежде всего — силы солдат, во-вторых, невежественное представление о западном мире, в-третьих, признание западным миром (и не только его лидерами) решающей роли, сыгранной СССР в разгроме германской военной машины; на его стороне также сочувствие к жертвам, понесенным советским народом, и желание компенсировать их. Наконец, на стороне советского мира — нужда США в помощи СССР в войне против Японии и их готовность заплатить за помощь дорогую цену (за счет Японии). Вообще, готовность вознаграждать за «хорошее» поведение и наказывать за «плохое» — характерная особенность американской администрации во все времена: так сказать, наследие пуританизма, не всегда уместное в практической политике.

Для советского руководителя не стоило большого труда сделать приятное американскому президенту. Согласно условиям соглашения об участии СССР в войне против Японии, Советский Союз получал обратно не только территории утраченные Россией в результате поражения в русско-японской войне 1904 года, но также и принадлежащие Японии Курильские острова. Рузвельт был обрадован готовностью Сталина сотрудничать с правительством Чан Кай-ши, а не с китайскими коммунистами. Президент был также ободрен согласием Сталина на вступление СССР в Организацию Объединенных Наций на условиях, предложенных США.

И как было СССР не согласиться, если он получал в ООН сразу три голоса — Украинская ССР и Белорусская ССР становились независимыми членами Организации Объединенных Наций. Никогда еще престиж Советского Союза не достигал таких высот, как на конференции в Ялте (4—11 февраля 1945 года). Что происходит на самой конференции?

Западных руководителей больше всего беспокоит положение в Польше. Она находится под советским контролем. Её будущее в руках Сталина. И президент и премьер-министр стараются отторговать у Сталина все, что возможно. Для Сталина же польский вопрос в основном решен. Во время предварительной встречи министров иностранных дел для обсуждения повестки дня конференции, Молотов замечает Идену: главное состоит в том, чтобы не мешать полякам, поскольку Польша уже освобождена. В этом и есть суть позиции СССР — пусть Запад не вмешивается. Советский Союз даже готов пойти на некоторые уступки, например, согласиться на включение в уже созданное СССР польское правительство нескольких польских политических деятелей, находящихся на Западе и в самой Польше, и обещать проведение свободных выборов (это обещание никогда выполнено не будет). Английские представители просят допустить наблюдателей и обеспечить им свободу передвижения. Сталин великодушен: почему наблюдателей? Пусть Англия и США направят своих послов в Варшаву. Черчилль благодарит. Конечно, он понимает, что судьба Польши в руках Сталина, и старается умилостивить его. Все же остается щекотливая этическая проблема: Англия вступила в войну, защищая своего союзника Польшу, подвергшегося нападению Германии, Польша — «вопрос чести для Англии». Сталин понимает это, но для СССР это не только вопрос чести, но и его безопасности. Черчилль больше не настаивает на возвращении Львова Польше, он также признает «линию Керзона» основой границы между СССР и Польшей. Больше того, Черчилль сам подводит и «правовую» базу: «После той трагедии, которую пережила Россия, когда она защищала себя от германской агрессии, после всех усилий, какие Россия приложила для освобождения Польши, претензии русских на Львов и на границу по линии Керзона основываются не на силе, но на праве». Мы обнаружим отзвуки такого рода аргументации спустя 23 года в «доктрине Брежнева».

Британский премьер был неправ в принципе. Народы не должны были платить территорией или ущемлением своего суверенитета за освобождение от немецкой оккупации. Рузвельт согласился с доводами Черчилля. Для него польский вопрос в значительной степени потерял свою остроту после президентских выборов 1944 года. Заверения Сталина о включении в польское правительство Миколай-чика и др., а также обещание провести свободные выборы вполне Рузвельта удовлетворяют.