Утопия у власти

Истоки советско-китайского конфликта уходят далеко в прошлое. Они, вероятно, начинаются с политики захватов и неравноправных договоров царской России с Китаем и прослеживаются в политике советского партийного руководства в 20-е и 30-е годы по отношению к Гоминдану и к советским районам в Китае. Сталин не верил в возможность победы китайской коммунистической партии, его политика была ориентирована на сотрудничество с Чан Кайши. После 1949 года Советский Союз осуществлял по отношению к Китаю такую же политику, какую он вел в отношении социалистических стран Европы: подчинения интересов этих стран интересам «старшего брата» — СССР. В экономическом плане сталинская политика выражалась в создании на территории Китая смешанных советско-китайских обществ, добивавшихся эксплуатации ресурсов Китая под руководством и в интересах Советского Союза. Например, в пограничной китайской провинции Синцьзян было учреждено смешанное общество по разработке минеральных богатств. Общество фактически пользовалось правом экстерриториальности. В 1949— 1953 годах Сталин не раз делал предложения Мао Цзедуну об организации советских предприятий на территории Китая, вызывая у китайского лидера чувство унижения и обиды. Опыт многотысячелетней истории научил также и коммунистических лидеров Китая относиться с подозрением к любым предложениям иностранных государств использовать территорию Китая в каких бы то ни было целях. XX съезд КПСС формально осудил практику «смешанных обществ», и они были ликвидированы. Однако, подобно Сталину, его преемники оказались психологически неподготовленными к пониманию образа мыслей китайских лидеров. Так, китайские лидеры были оскорблены заявлением министра обороны СССР и члена Президиума ЦК КПСС маршала Жукова, что в случае нападения империалистов на одну из социалистических стран СССР немедленно придет на помощь этой стране. Они заявили, что Китай не стал бы просить СССР о помощи.

Предложение Хрущева Мао Цзедуну в 1959 году предоставить Советскому Союзу базу для заправки и ремонта его подводных лодок и строительства радиостанции было с негодованием отвергнуто, как и предложение предоставить Китаю аналогичные преимущества в Мурманске. Мао многозначительно напомнил Хрущеву, что в течение своей истории китайцы не раз ассимилировали завоевателей, которые к ним приходили...

Осуждение в СССР культа Сталина вызвало в Китае сначала скрытое, а затем и открытое недовольство. В Китае был свой собственный «культ» — Мао Цзедуна. Иначе и быть не могло, ибо «культ личности» или вождизм является непременной принадлежностью любого тоталитарного режима, будь то социалистический Советский Союз, гитлеровская Германия, маоистский Китай или энверходжевская Албания. К этому времени высказывания Мао, его выступления и статьи были объявлены азиатской формой марксизма-ленинизма. Пока был жив Сталин, Мао как бы оставался в тени. Теперь он стал «величайшим теоретиком» эпохи. Как гласит русская пословица: «Свято место пусто не бывает». Маоистов беспокоило не столько развенчание Сталина, сколько последствия этого для Китая и международного коммунистического движения, на руководство которым КПК претендовало наряду с КПСС. Практическая, а не чисто словесная позиция китайского руководства ярко проявилась в 1956 и 1957 годах, когда КПК поддержала кровавое подавление венгерской революции советскими войсками, а в 1958 году оказалась единственной коммунистической партией в мире, открыто приветствовавшей казнь Имре Надя. Советско-китайские отношения были осложнены общностью идеологии. Взаимные обвинения в уклонении от «истинного» учения — марксизма-ленинизма, а также в ревизионизме, догматизме, левом фразерстве, правом оппортунизме, авантюризме, стремлении к гегемонии, подрывной деятельности, троцкизме, прислужничестве перед американским империализмом, в национализме, капитуляции перед буржуазией, крестьянской идеологии и так далее и тому подобное стали на многие годы как бы фоном советско-китайских отношений и международного коммунистического движения.

Общая идеология рождала претензии на исключительную правоту той или другой стороны, что на деле было оборотной стороной претензии на гегемонию. Политика Китая и СССР, или, вернее, КПСС и КПК по отношению друг к другу отличалась поразительной негибкостью, подозрительностью и враждой, перед которыми отношения тех же стран со странами капиталистического мира представляются идиллическими.