Утопленник из Блюгейт-филдс

— Понятия не имею, — подняв брови, ответил Суинфорд, весело бросив взгляд на Питта. — Наверное, тебе лучше начать с принца Уэльского, а затем уже двигаться дальше — конечно, при условии, что королева к тому времени еще будет жива, ты не находишь?

— Ты надо мной смеешься, — предостерегающим тоном промолвила Фанни. — Дядя Эсмонд не далее как на прошлой неделе ужинал с принцем Уэльским — он только что сам это сказал!

— В таком случае я не сомневаюсь, что это правда.

— Конечно, правда! — В дверях за спиной у девочки появился Эсмонд Вандерли. — Я бы ни за что не посмел солгать такому проницательному и такому несведущему в светских делах человеку, как Фанни. Дорогая моя девочка, — он положил руку на плечо Фанни. — Тебе действительно пора уже избавляться от излишней прямолинейности, а то это закончится большим скандалом. Ни при каких обстоятельствахне показывай людям то, что ты раскрыла их ложь! Это основополагающее правило. Люди благородного происхождения никогда не лгут — они иногда путаются в своих воспоминаниях, и одни лишь невоспитанные и грубые особы высказываются по этому поводу вслух. Не так ли, Мортимер?

— Дорогой мой друг, вы у нас признанный знаток светских нравов — ну как я могу с вами спорить? Если хочешь добиться успеха в жизни, Фанни, слушай брата своей матери Эсмонда.

Возможно, его слова и прозвучали несколько колко, но, заглянув ему в лицо, Питт увидел одну только благожелательность. Он также с некоторым интересом отметил, что Суинфорды, Вандерли и Уэйбурны приходились друг другу родственниками.

Эсмонд Вандерли посмотрел поверх головы девочки на Питта.

— Здравствуйте, инспектор, — сказал он, переходя на серьезный тон. — Вы по-прежнему занимаетесь этим печальным делом, связанным с молодым Артуром?

— Да, сэр. К сожалению, нам предстоит еще очень многое выяснить.

— Вот как? — На лице Вандерли изобразилось легкое удивление. — И что же, например?

Суинфорд едва заметно повел рукой.

— Титус, ты можешь идти. Фанни, если у тебя остались какие-то проблемы с латынью, садись-ка лучше за занятия.

— Да, сэр.

Извинившись перед Вандерли, мальчик в замешательстве оглянулся на Питта, сознавая, что этот вопрос в пособиях по этикету не прописан. Как ему быть, отнестись к полицейскому инспектору как к простому торговцу и уйти, подобно джентльмену? Решив так и поступить, Титус взял сестру за руку, к огромному ее недовольству, поскольку девочку разбирало любопытство, и вывел ее из комнаты.

Как только за детьми закрылась дверь, Вандерли повторил свой вопрос.

— Ну, мы понятия не имеем, где произошло преступление, — начал Питт в надежде на то, что эти двое, близко знакомые с семейством Уэйбурнов, смогут что-нибудь подсказать. Его осенила новая мысль. — А нет ли у Уэйбурнов другого жилья, которым можно было бы воспользоваться? Например, загородного дома? А может быть, сэр Энсти и леди Уэйбурн куда-нибудь уезжали, оставляя детей с Джеромом?

Нахмурившись, Вандерли задумался. Его лицо стало серьезным.

— Кажется, я припоминаю, что весной они всей семьей выехали в деревню… Разумеется, у них есть загородный дом. А затем Энсти и Бенита на какое-то время вернулись в Лондон, оставив мальчишек там. Должно быть, с ними находился Джером — естественно, он отправился в деревню вместе с семьей. Нельзя забывать об образовании детей. Знаете, бедный Артур был очень одаренным мальчиком. Даже подумывал о том, чтобы поступить в Оксфорд. Не могу представить себе, зачем — он мог бы всю жизнь не работать. Больше всего ему нравились классические дисциплины. Кажется, он собирался выучить и древнегреческий. Джером был хорошим педагогом, тут ничего не скажешь. Чертовски жалко, что он оказался гомосексуалистом, чертовски жалко. — Он произнес это со вздохом, устремив взор вдаль. На его лице была печаль, но без злости или резкого презрения, что можно было бы ожидать.

— Хуже того, — покачал головой Суинфорд. Его широкий рот округлился, словно воздух в комнате наполнился горечью. — Это еще не все. Энсти сказал, он был заражен болезнью и передал ее Артуру… Бедный мальчик!

— Болезнью? — побледнел Вандерли. — О господи! Это ужасно! Насколько я понимаю, никаких сомнений быть не может?

— Сифилисом, — уточнил Суинфорд.

Отступив назад, Вандерли опустился в большое кресло и зажал кистями глаза, словно стараясь скрыть свое потрясение и в то же время отгородиться от непрошеных образов, возникших у него в сознании.

— Как все это гнусно, черт побери! Какая… какая отвратительная мерзость! — Помолчав, Вандерли рывком вскинул голову и пристально посмотрел на Питта. Глаза у него были такие же серые, как и у Фанни. — И что вы намерены предпринять по этому поводу? — Он замялся, лихорадочно подбирая нужные слова. — Боже милосердный, если все это правда, зараза могла расползтись куда угодно — поразить любого!