Утопленник из Блюгейт-филдс

— Если он виновен? — тихо спросила молодая женщина.

— А вы считаете, он невиновен? — Вандерли пристально смотрел на нее, и его взгляд был полон горя. Возможно, он опасался еще одного мучительного и выматывающего испытания для своей семьи.

Шарлотта поняла, что попала в ловушку; мгновение искренности прошло.

— О… я понятия не имею! — Она широко раскрыла глаза. — Надеюсь, полиция редко ошибается.

С Доминика было уже достаточно.

— Я склонен считать это крайне маловероятным, — с неприкрытой резкостью заметил он. — В любом случае, тема эта очень неприятная, Шарлотта. Уверен, тебе будет приятно услышать, что Алисия Фицрой-Хэммонд вышла замуж за этого невероятного американца — как там его зовут? — Виргилия Смита. И у нее будет ребенок. Она уже на время покинула свет. Ты ведь их помнишь, не так ли?

Шарлотта обрадовалась этой новости. Алисия очень переживала смерть своего первого мужа, случившуюся незадолго до убийств на Ресуррекшн-роу.

— О, я так рада! — искренне воскликнула она. — Как ты думаешь, она ответит, если я ей напишу?

Доминик скорчил гримасу.

— Не могу себе представить, чтобы Алисия тебя забыла, — сухо произнес он. — Обстоятельства вашего знакомства едва ли можно назвать заурядными. Человек не каждую неделю натыкается на трупы!

Какая-то женщина в ярко-розовом платье взяла Вандерли за пуговицу сюртука и увела прочь. Тот последовал за ней неохотно, смущенно оглянувшись, однако воспитание не позволило ему отказаться от такого бесцеремонного приглашения.

— Надеюсь, теперь ты удовлетворена? — язвительно поинтересовался Доминик, когда Вандерли удалился. — Потому что в противном случае тебе предстоит уйти отсюда недовольной. Я не собираюсь задерживаться здесь ни минуты!

Шарлотта хотела было возразить, чисто из принципа. Но, если честно, ей не меньше Доминика хотелось уйти.

— Да, спасибо, — елейным голосом произнесла она. — Ты проявил просто верх терпения.

Подозрительно посмотрев на нее, Доминик решил все же не ставить под сомнение ее замечание, внешне похожее на комплимент, и принять подарок. Они вышли на вечерний осенний воздух, оба испытывая облегчение, но каждый по своей собственной причине, и поехали домой. Шарлотта испытывала настойчивую потребность сменить этот вызывающий наряд до того, как возникнет необходимость объясняться по его поводу с мужем, — о таком подвиге сейчас не могло быть и речи.

И у Доминика также не было никакого желания становиться свидетелем подобной конфронтации, с каким бы уважением ни относился он к Питту — а может быть, как раз вследствие этого. У него все сильнее крепло подозрение, что инспектор вовсе и не давал добро на эту встречу с Вандерли.

Глава 5

В тщетных поисках новых доказательств прошло еще несколько дней. Полиция опрашивала домовладельцев, однако их было так много, что речь могла идти только о выборочной проверке. Определенные надежды возлагались на то, что кто-нибудь сам даст о себе знать, соблазнившись небольшим вознаграждением. Таких оказалось трое. Первым был содержатель борделя из Уайтчепела, который с блеском в глазах потирал руки в надежде на более снисходительное отношение со стороны полиции в обмен на свое сотрудничество. Однако радость Гилливрея оказалась недолгой, поскольку выяснилось, что этот человек не может хоть сколько-нибудь достоверно описать Джерома или Артура Уэйбурна. Питт на это и не рассчитывал, поэтому сознание собственного превосходства хоть как-то смягчило его раздражение.

Второй была нервозная женщина маленького роста, сдававшая комнаты в Севен-Дайлс. Очень уважаемое заведение, настаивала она, — исключительно для джентльменов с высочайшими моральными устоями! Хозяйка опасалась, что вследствие своего доброго характера и незнакомства с наиболее низменными сторонами человеческой натуры пострадала от гнусного обмана, причем самым трагическим образом. Нервно перекладывая муфту из одной руки в другую, она упрашивала Питта поверить в ее полное неведение относительно истинных целей, для которых использовался ее дом: это же просто ужасно, куда только катится мир?

Питт согласился с ней насчет того, что подлецов и мерзавцев в жизни хватает, однако высказал предположение, что раньше было ничуть не лучше. С этим хозяйка решительно не согласилась — во времена ее матери ничего подобного не было, ибо в противном случае эта добрая женщина, да упокоится с миром ее душа, предупредила бы свою дочь не сдавать комнаты незнакомым людям.

Однако хозяйка опознала по предъявленным фотокарточкам не одного только Джерома, но и трех других мужчин, сфотографированных специально для этой процедуры — всех троих полицейских. Когда дошла очередь до фотографии Артура, взятой у Уэйбурна, женщина уже окончательно запуталась и утверждала, что Лондон кишит всеми мыслимыми пороками и еще до Рождества будет уничтожен подобно Содому и Гоморре.

— Почему люди так поступают? — бушевал Гилливрей. — Полиция же впустую тратит время — неужели они этого не понимают? За такое нужно наказывать!

— Не говорите глупостей, — начинал терять терпение Питт. — Она одинокая женщина, перепугана…