Утопленник из Блюгейт-филдс

Откинувшись на спинку мягкого кресла, Этельстан с откровенным скептицизмом оглядел Питта. Он его не любил. Этот инспектор слишком много о себе думал, и все только потому, что сестра его жены вышла замуж за какой-то титул! Всем своим видом он давал понять, что не имеет уважения к положению в обществе. И все это дело с трупом в канализации было крайне неприятным — Этельстану хотелось держаться от него подальше. Оно никак не соответствовало тому высокому положению, которого он достиг, — и уж тем более тому, которого он собирался со временем достичь благодаря своему рассудительному поведению.

— Да, сэр, — резко ответил Питт. — Не обращать внимания на случившееся нельзя. Возможно, юноша стал жертвой похищения и практически наверняка убийства. По заключению полицейского врача, он из хорошей семьи, вероятно, получил хорошее образование. В последний раз он подкрепился фазаном и бисквитом с хересом; едва ли это может быть ужин простого работяги.

— Ну хорошо, — отрезал Этельстан. — В таком случае берите всех, кто вам нужен, и установите, кто этот парень. И, ради всего святого, проявите такт! Никого не задевайте. Возьмите Гилливрея — он, по крайней мере, знает, как вести себя со знатными людьми.

Со «знатными людьми»! Да, можно было не сомневаться в том, что старший суперинтендант предложит Гилливрея, мастерски умеющего успокаивать возмущенный гнев «знати», столкнувшейся с неприятной необходимостью иметь дело с полицией.

Вначале предстояла рутинная работа — связаться со всеми полицейскими участками города и выяснить, обращались ли в них с заявлением о подростках, пропавших из дома или учебного заведения, чье описание соответствовало обнаруженному юноше. Задача была нудная и тягостная. Приходилось встречаться с перепуганными родителями или опекунами, выслушивать рассказы о неоконченных трагедиях.

Харкурт Гилливрей оказался не тем напарником, которого выбрал бы Питт. Это был молодой мужчина с золотисто-соломенными волосами и ртом, который легко растягивался в улыбке — слишком легко. Одевался он с иголочки, его сюртук был наглухо застегнут, а накрахмаленный воротничок туго стискивал шею — в отличие от удобного и несколько кособокого воротничка самого Питта. И ему каким-то образом неизменно удавалось сохранять свою обувь сухой, в то время как Томас постоянно наступал в лужи.

Только на третий день Питт и Гилливрей пришли в серый каменный особняк сэра Энсти и леди Уэйбурн. К этому времени Гилливрей уже свыкся с категорическим отказом своего шефа пользоваться черным входом. Это тешило его самомнение, и он с готовностью согласился с доводами Питта о том, что в таком деликатном вопросе будет бестактно извещать всех слуг о цели их визита.

Дворецкий скрепя сердце впустил Питта и его спутника в дом, смерив их взглядом, проникнутым болезненной покорностью судьбе. Пусть лучше полицейские пройдут в гостиную, чем останутся ждать на парадном крыльце, где их увидит вся улица.

— Сэр Энсти встретится с вами через полчаса, мистер… э… мистер Питт. Будьте любезны, подождите здесь… — Развернувшись, дворецкий открыл дверь, собираясь удалиться.

— Речь идет о весьма неотложном деле, — с вызовом бросил ему вдогонку Питт. Он увидел, как Гилливрей поморщился. К дворецким было принято относиться с тем же почтением, что и к тем господам, которых они представляли, и большинство дворецких прекрасно это сознавали. — Лучше не терять времени напрасно, — продолжал инспектор. — Чем быстрее и деликатнее мы решим этот вопрос, тем менее болезненно все пройдет.

Дворецкий замялся, взвешивая сказанное Питтом. В конце концов перевесило слово «деликатнее».

— Хорошо, сэр. Я доложу сэру Энсти о вашем визите.

И даже несмотря на это, прошло добрых двадцать минут, прежде чем Энсти Уэйбурн вошел в гостиную, закрыв за собой дверь. Его вопросительно поднятые брови демонстрировали легкое недовольство. У него было бледное лицо, обрамленное пышными седыми бакенбардами. Увидев его, Питт сразу же понял, кто такой погибший юноша.

— Сэр Энсти… — Голос инспектора дрогнул, от раздражения по поводу высокомерного поведения хозяина особняка не осталось и следа. — Если не ошибаюсь, вы подали заявление о том, что ваш сын Артур ушел из дома?

Уэйбурн снисходительно пожал плечами.

— Это все моя жена, мистер… э… — Он отмахнулся от необходимости вспоминать фамилию какого-то простого полицейского. Для него все они были безымянными, как слуги. — Не сомневаюсь, вам не стоило беспокоиться из-за подобных пустяков. Артуру шестнадцать лет. Не сомневаюсь, он задумал какую-нибудь невинную шалость. Моя жена слишком его оберегает — сами знаете, женщины такие. Это у них в крови. Понятия не имеют, как воспитывать мальчишек. Хотят, чтобы те навсегда оставались маленькими детьми.

Питт ощутил острый укол боли. Эта самоуверенность была такой хрупкой! Ему предстояло разбить вдребезги безмятежное спокойствие этого человека, тот мир, где он считал себя надежно защищенным от той грязной реальности, которую олицетворял инспектор.