Утопленница

— Я сказал тебе правду, Энджи, — если его обвинят в мошенничестве, не знаю, как он вывернется. По-моему, такое обвинение было бы ошибкой. Но любой процесс таит неожиданности, и всегда оставалась опасность, что его засадят на год. Но, как оказалось, все прошло очень гладко.

— Эту опасность мистер Сэм никогда не принимал всерьез. Когда за ним пришли бы, его уже давно бы тут не было. Но если ты обо всем этом донесешь, его опять прижмут, и намного сильнее.

— Как только появится надежда уладить наши отношения — никому ни слова.

— Не представляю, Джес, как ты собираешься их уладить. Ведь если бы ты не начал действовать у него за спиной и не ляпнул ту глупую шутку, я бы не догадалась ни о тех деньгах, ни о том, у кого они. Когда я с ней говорила, чтобы проверить свою догадку, она была убеждена, что об этом мне сказал ты. И похоже, ты, сам не сознавая, сделал это.

— Ты с ней разговаривала?!

— И обманула ее, но с добрыми намерениями. Как-то вечером случайно зашла к ней, и она меня впустила — вся в шелку и кружевах, надушенная. Я сказала: мне известно, что те деньги у нее, и она призналась — да. Я ее обозвала бесстыдной распутницей, а потом выложила свое вранье. Сказала, будто ты собираешься донести на Сэма, чтобы изъять налоги с той суммы, но Сэму ничего нельзя говорить — он может сотворить какую-нибудь ужасную глупость и вызвать новые осложнения. Потом говорю: ты мне обещал немного подождать, а пока я думаю, как заставить тебя молчать, но мне, вероятно, понадобится ее помощь, я дам ей знать.

Джес изумленно уставился на нее. В слабом ночном свете его лицо выглядело светлым пятном, на котором четко выделялась оправа очков.

— Конечно, ему не пришлось бы скрываться, ни в коем случае, — продолжала она. — Я храню этого человека и телом и душой. Не допущу, чтобы, пока жив, нанесли ему вред. Ничто и никто.

Заметив, что Джес потихоньку сдвигается к краю штабеля, нащупывая одной ногой опору, она быстро добавила:

— Значит, она и сегодня была бы жива, если б ты не действовал у него за спиной, и поэтому, думаю, мистер Сэм уже никогда к тебе не переменится.

Джес дернулся вниз, но она, перевернувшись на живот и вытянув длинные ноги, охватила щиколотками его грудь и одну руку. Джес стоял на земле, шатаясь, он мог стащить ее со штабеля вниз. Опустив лицо, она ухватилась руками за верхние доски. Джес, задыхаясь, царапал слабыми пальцами плотную ткань ее комбинезона, а она постепенно усиливала нажим, чувствуя, как мускулы на ее длинных, гладких ногах твердеют, словно мрамор.

Джес внезапно бессильно обмяк. Подержав его еще с минуту, она разжала ноги, позволив телу упасть. Не торопясь, сползла со штабеля вниз и, встав над ним, натянула бумажные перчатки. Склонившись над телом, положила руку на горло, ощущая его быстрое, прерывистое дыханье. Выпрямив его вялые, бессильные ноги, она резким рывком вскинула его колени на плечо. Стала продвигаться мелкими шажками, придерживая на груди колени, чувствуя, как мужская рука при каждом шаге легко касается ее бедра сзади. Подойдя к машине, левой рукой открыла дверцу со стороны водителя и, сбросив тело, втиснула на сиденье перед рулем. Падая, он чуть не нажал локтем на клаксон, и это напугало ее: склонив голову, она внимательно осмотрела все вокруг, прислушалась. Затем, пригнувшись, поставила тяжелые ступни на педали, попробовала выпрямить тело за рулем. Джес сидел, сгорбясь, уткнувшись подбородком в грудь, и слабо хрипел.

Присев перед дверцей, она стащила перчатку с правой руки, а левой рукой придержала его правое плечо, чтоб не падал. Твердыми, расставленными пальцами правой руки зарылась в мягкую диафрагму слева, выше ноздреватой точки пупка, точно под дугой последнего ребра. Ей мешала рубашка. Расстегнув и распахнув ее, она опять погрузила пальцы глубоко в мягкую плоть, стараясь проникнуть за край ребер. Вялость Джеса вызывала отвращение, но она, напрягаясь, старалась просунуть руку поглубже. Пришлось опереться локтем, и наконец что-то поддалось, внутренние ткани стали мягко разрываться. Джес Гейбл издал стон и пошевелился.

— Ну-ну, — зашептала она. — Сейчас все кончится, вот-вот. Подушечки ее пальцев упирались в твердые ребра, рука — глубоко в теле скрюченного мужчины. Она ощутила, как пульсирует горячая мышца, величиной в два кулака, ударяется, упругая, как резина, о кончики указательного и среднего пальцев.